Читать книгу "Одиночество вдвоем - Файона Гибсон"

— Вот это да! Короче, Нина, если у тебя есть наготове ручка, пиши: съемочная группа В, Генриетта Уорф, начало в десять тридцать. Не опаздывай, иначе Маркус больше не захочет использовать его в своих клипах.

Она произнесла слово использовать.

— Кто такой Маркус? — спросила я.

— Директор. Ты разве не познакомилась с ним во время проб? — с преувеличенным удивлением сказала она, как будто я должна знать всех шишек из мира рекламного бизнеса.

Мои вопросы: «Что мне надо взять? Как мне себя вести с такими важными людьми?» — так и остались без ответа, потому что она резко положила трубку.

Жизнь без Джонатана казалась какой-то аморфной. Я поздно ложилась спать, шастая по квартире в черном платье и опасных сандалиях и воображая, что я одна на улице ночью. Надув губы, я пыталась болтать сама с собой, глядя в зеркало ванной комнаты, откуда на меня смотрело отрешенное, обиженное лицо. Никто не позвонит и не поинтересуется, каково мне быть одинокой матерью. Мне пришла в голову мысль присоединиться к группе поддержки. Раз позвонил Билли, давнишний друг Джонатана, и только похвастался, что он оказался на конечной станции метро Северной линии и провел ночь на могильной плите.

— Мы решили пожениться, — произнесла я.

— Отлично! Я начну готовить по этому поводу речь.

Я не стала говорить ему, что Джонатан хочет опросить Мэтью быть его шафером, несмотря на то, что они познакомились только во время предродовых консультаций. Мэтью еще не ощущает себя достаточно достойным, чтобы быть им. А Джонатан озабочен, стоит ли вообще приглашать Билли.

Съемки в рекламном агентстве «Маленькие красавчики» постоянно преследуют меня, заслоняя собой все остальное. Я просыпаюсь ни свет ни заря, в 5.56 утра, обеспокоенная, что опаздываю, моя рука хватается за будильник. Он падает с ночного столика, стукаясь о графин с водой, который Джонатан закрывал стеклянной пробкой, чтобы туда не проникали микробы. Наконец раздается телефонный звонок. Это Джонатан, и он говорит, что слышит меня, словно издалека, и почему я не говорю в трубку? Я говорю в трубку. Но говорю так, будто у меня в горле ком. Мы задаем друг другу вопросы, как посторонние люди. (Как ты? — Отлично, а ты?) Он не в восторге от курсов. Их группе дали задание построить бассейн в молодежном оздоровительном центре. Им придется копать вместе и быть одной командой. Правда, Джонатану сказали, что он едет в Бат не работать лопатой, а покупать пирожные.

— Мне кажется, что я не могу играть в команде.

Джонатан показал мне видеозапись строящегося бассейна. Его коллеги, выпачканные грязью, скалили зубы в камеру, размахивая лопатами. Джонатан, чистенький, стоял чуть в стороне от них.

За день до съемок в агентстве «Маленькие красавчики» уже лежа в постели он завел разговор:

— Ты, как лунатик. Я нашел тебя у шкафа, ты рылась среди одежды и твердила, что его синяя ворсистая куртка не подойдет.

Я перевернула подушку и уткнулась в ее прохладную ткань.

— Не подойдет для чего? — спросил он.

— Я не знаю, просто приснилось.

— Может, у тебя какой-то бзик. Ты нормально ела, пока меня не было дома? Холодильник почти пустой. И дышишь ты как-то не так.

— У меня слишком много забот.

Он погладил меня по щеке. Его пальцы напоминали мне лапки паука.

— Ты что, из-за свадьбы? Это не такое уж и важное событие, Нина. Обещай, что больше не будешь волноваться.

— Обещаю, — ответила я со вздохом.

Лицо Маркуса выглядывало из выпущенной поверх джинсов широченной рубашки, способной укрыть семь младенцев и детский подарок. Он был одет в одежду огромных размеров, скорее подходящую для более мощных людей. Несмотря на то что он был директором и, вероятно, ответственным за съемки, он ни с кем не говорил. Ни с родителями, ни с детьми, разумеется. Я пыталась поймать его взгляд и легким кивком поблагодарить за приглашение снимать Бена в рекламе, но у него был хмурый вид, словно он узнал во мне человека, испортившего ему машину.

На улицу выходила одна безоконная стена здания. Я кружила вокруг здания долгих пятнадцать минут, прежде чем нашла вход. Внутри находились декорации, представлявшие яркое и живописное зрелище. Желтоватые нарциссы высовывались из искусственной травы, обдуваемой ветряной установкой. Начинающие ходить младенцы валялись на выцветшем диване, словно гуттаперчевые. Беззвучно работал телевизор, на экране которого пингвин шлепал через воображаемый лед.

На другой стороне здания двое взъерошенных мужчин трамбовали искусственную траву, выравнивая выпуклости. В круглом надувном бассейне сидела худющая женщина с поясом из золотистых металлических колец на бедрах. На площадке, отведенной для фотомоделей и их родителей, находились одни матери, не считая высокомерного вида папу, который с раздражением листал «Дейли миррор». Все они сидели, намеренно развалясь, словно их детей показывали в коммерческой рекламе каждый день. Ничего не поделаешь. Я сразу поняла, что для меня эта работа слишком скучна.

— Мы здесь только потому, что знаем Маркуса, — хвастливо произнесла женщина с развевающимися златогривыми волосами, словно она скакала на несущейся галопом лошади.

— Он крестный отец Оскара. Оскар даже не вхож в агентство. Малыши и вест-индские женщины хотят нанять его, но я не собираюсь ввязываться в эту конкурентную чехарду.

— Нет, у нас нет времени, — произнесла вест-индская женщина, слегка стегая задницу своего сына на войлочном коврике и сворачивая испачканный подгузник, который ловко превратился в изящный пакет.

— Если у него хорошее настроение, прекрасно. А то однажды дочь моей подруги делала у него фотографию для журнала. Что-то связанное с истерикой. Фотограф несколько часов продержал их под дождем, издеваясь над маленькой девочкой, даже отобрал ее любимого плюшевого медвежонка.

— Он таким образом пытался вызвать у нее истерику? — нахмурилась златовласая женщина.

— Точно, хотя он не называл это истерикой. Он сказал, что ему нужно сосредоточиться.

Последней пришла мать Рейвн. С нее градом лился пот. Ее волосы, словно метла, были небрежно завязаны на затылке.

— Мы обсудим это позже, — произнесла она, таща за манжету спотыкающегося ребенка.

Одинокий отец переместился поближе ко мне, освободив место на диване для опоздавших. Мать Рейвн была закутана в очередное бархатное одеяние цвета высохшей крови.

Папин малыш упорно стремился сесть прямо перед телевизором и, когда ему не разрешили, заплакал. Я сочувствующе посмотрела на него, так как вид одинокого отца и ребенка мне близок. Матери в лепешку разобьются за мужчин, беспокоящихся о своих детях. Я как-то не выдержала и с запалом спросила у папы, усаживавшего своего ребенка на качели: «Как же вы справляетесь?» Мужчине достаточно всего лишь сменить подгузник — не забыв захватить памперсы и салфетки! — чтобы женщина разразилась дикими аплодисментами и приколола на его обсопливившуюся от умиления футболку медаль папы-чемпиона. Мать, с другой стороны, способна вынести поход за покупками в супермаркет, где ее разъяренное потомство хватается за консервные банки и открывает коробки с крупой, чтобы спрятать чистые компакт-диски CD-ROM, пропуская мимо ушей мнения прохожих типа «Вы выполняете чудесную работу». Мужчины же, если они вообще ее (мать, обремененную детьми и заботами) замечают, лишь смотрят на ее крючковатые лодыжки и напоминают себе о необходимости удвоить контрацепцию (вставить пружину плюс использовать качественные презервативы).