Читать книгу "Похищение Данаи - Владимир Соловьев"

— Не только свидетелей, но и подозреваемых. — И не дав мне опомниться: — С тех пор как вы здесь побывали, ничего не изменилось?

— Если не считать хозяина мастерской…

— Юмор? — возвратил он мою же реплику.

— Какой есть.

— Меня интересуют картины.

— В каком смысле?

— Все ли на месте?

— Не считал.

— Я говорю о «Данаях».

— Мне неизвестно, сколько он их написал. Потому и тянул, что чуял очередной словесный капкан. Понимал, что от моего ответа зависит, развеять его подозрения или, наоборот, укрепить. В любом случае доказательств — никаких, поздно спохватились. Так что терять мне нечего, решил я, дожидаясь следующего вопроса.

— Я хотел бы знать, — терпеливо разъяснял Борис Павлович, хотя, несомненно, догадался, что я тяну резину, — все ли «Данаи» на месте из тех, что он вам показывал.

— Вроде бы все, — решил я немного подразнить его. — Хотя подождите…

Откуда ему знать, сколько их было? Но животом чувствовал, что знает.

Я прошелся по мастерской, скользя взглядом по «Данаям». На какой-то миг задержался у Данаи-Лены и впервые вдруг остро почувствовал, что ее нигде уже нет на белом свете — бедный Саша!

Обернулся к Борису Павловичу и спокойно сказал:

— Кажется, было пять. Одной не хватает.

— Какой? — быстро спросил он.

Сказать — не сказать? В конце концов решился — терять нечего. Я уже больше не сомневался, что ему и без меня известно, а спрашивает просто так, чтоб проверить.

— Самой, пожалуй, незначительной. Это была копия с «Данаи» после ее реставрации.

Борис Павлович ввинтил в меня свой взгляд — только зря стараешься, не на того напал! Ну что уставился? Ты — не змея, я-не кролик. У каждого человека есть квота страха. Свою я израсходовал до конца.

— Вы уверены, что это была копия?

— Он так сказал.

— А вы сами? У вас же особые отношения с «Данаей». Разве не вы с ходу обнаружили подмену в Эрмитаже? Или ваш глаз работает только в одном направлении? Копию от оригинала можете отличить, а оригинал от копии — нет?

— Оригинала я не видел. Точнее, того, что вышло из реставрационных мастерских. Я приехал к открытию.

— За два дня до открытия.

— К тому времени картина уже была подменена копией.

— Откуда вы знаете?

— Не ловите меня на слове. Не в последний же день!

— В последний.

— Я ее не похищал.

— Лично вы — нет. Тут меня прорвало.

— Вы что ж, хотите, чтоб я помог вам упечь себя за решетку? Против меня нет никаких улик, кроме смутных подозрений и бредовых гипотез. Да еще неуемного желания взять реванш за мою, девятилетней давности, победу над вами.

— В том и закавыка, что доказательств у нас недостаточно, — грустно признал Борис Павлович.

— А потому надеетесь, что я их сам вам преподнесу на золотом блюдечке с голубой каемочкой? Дам показания против себя? Ждете от меня помощи, будучи сами не способны сыскать ни похитителя картины, ни убийцу, а может, даже и двух. Даже если б я сам явился с повинной, вам бы все равно пришлось поискать доказательства и свидетелей, чтоб подтвердить мое признание. Да и в любом случае я вам не подотчетен.

— У вас теперь двойное гражданство, — напомнил мне Борис Павлович.

— От которого я в любую минуту могу отказаться. Хотите, прямо сейчас верну российский паспорт, — предложил я и полез в карман. — Вряд ли он мне понадобится в Америке, где я буду через пару дней.

Движением руки Борис Павлович остановил меня.

— Уж коли зашла речь о географических перемещениях… Помните парадокс Велимира Хлебникова: путь из Москвы в Киев лежит через Нью-Йорк. Боюсь, вы любитель таких сложных маршрутов. Зачем летали в Тбилиси?

— Как шпион.

— Шутить изволите? Вы не шпион. Криминальная ваша функция совсем иная.

— Господи, как серьезно! Так арестуйте меня — коли у вас есть основания, — сказал я, решив не облегчать ему задачи подробностями грузинской поездки — как мнимыми, так и подлинными.

— Основания есть, а с доказательствами, вы правы, слабовато. Только косвенные улики. С точностью не знаем, ни где вы были в момент убийства Никиты, ни что делали в Тбилиси, ни для чего прибыли в Питер. Все это нам и предстоит выяснить. Подозрительно уже то, что стоило вам приехать, как все закрутилось и картину свистнули, и реставратора из Эрмитажа кокнули. Что следующее? Или кто следующий? Два безнаказанных убийства — не следует ли ждать еще одного? В первом мы подозревали Никиту — даже если он его и совершил, то теперь правосудию, увы, до него не дотянуться. А если не Никита? Что, если убийца Никиты был убийцей Лены? И странным образом все ваше сараевское товарищество оказалось задействованным: одного самого убивают, у другого — жену, остальные на подозрении. И как эти убийства связаны между собой? И как — с похищением «Данаи»? Как — с вашим приездом? Просто совпадение? Не слишком ли много совпадений?

— Представьте: связи отсутствуют, все — само по себе, совпадения случайны.

— Случай — тоже часть закономерности, но невидимой, неосознанной, неразгаданной. Мы сбились с ног в поисках этой связи-невидимки, но кто-то нам все время подсовывает ложные следы, сбивает с толку. Не исключено, что вы. Вот мы и блуждаем в потемках, движемся ощупью, как кроты. Но еще не вечер. — Голос Бориса Павловича неожиданно окреп. — Арестовать вас мы всегда успеем, но постоянное наблюдение установим уже сейчас. Не обессудьте. Во избежание еще одного преступления. И расписку о невыезде вынуждены попросить. Как свидетеля по делу чрезвычайной государственной важности.

И протянул мне бумагу.

Я расхохотался:

— Опять двадцать пять! Вот я и снова нсвыездной, как в добрые старые времена. И тог же самый старый друг-приятель в качестве следователя.

— Хотите дать мне отвод?

— Нет, зачем же! Старый друг лучше новых двух. Подмахнул, не глядя, и вернул бумагу. А мог и не подписывать. Или не мог? А, какая разница! В Питере у меня еще есть кой-какие делишки, а слежку они б в любом случае установили. Кстати: между Россией и Америкой существует уже, кажется, договоренность об экстрадиции — не скроешься. Разве что на моем острове в Эгейском море. Вот куда захотелось со страшной силой, подальше от обеих стран, коих я гражданин.

Борис Павлович предложил подбросить.

— К американскому консульству, — сказал я, напоминая ему о своем гражданском статусе.

Там подробно рассказал о гэбухе, которая преследовала меня в прежней жизни и продолжает сейчас — в лице все того же вездесущего Бориса Павловича. Выслушали вежливо, с пониманием, заверили, что нет причин волноваться — на моей стороне вся мощь оставшейся в одиночестве супердержавы. «Но войны из-за меня Америка России не объявит?» — повторил я формулу Бориса Павловича. Консул вежливо улыбнулся. В гостиницу не поехал, чтоб дать им возможность пошмонать в моем сундуке как следует. Прямо из консульства позвонил Гале — безуспешно. Тогда набрал Сашин номер — к телефону подошла Галя.