Читать книгу "Птичий грипп - Сергей Шаргунов"

Вода умолкла. Охранник напряженно подался корпусом вперед, запрыгали мокрые шаги, охранник вскочил и почтительно придвинулся к входу в душевую, на пороге возник ошалелый, с голубым полотенцем на голове принц песни. Он поймал глазами Степу, улыбнулся и выдал смешливым альтом:

Возвращайся, счастливость!

До свиданья, беда!

– Привет! Извини, времечка, как всегда, не хватает… Чур, не фоткать! А то зарэжу… Давай общаться, родной. Я себя пока укантропупю…

Ноги певца были подбритые, худые, с раздутыми венами. Шлепанцы открыли удлиненные ногти.

Степан встал, юмористично и вежливо сказал:

– Спасибо, что снизошли… Вы – настоящий демократ…

– Это еще почему? – насторожился певец, подходя к зеркалу, и начал мягко разматывать полотенце на голове.

– Демократичны…

– Ой, да, точно. – Он засмеялся готовно и подмигнул в зеркале. – Я такой…

Соловей снял с головы полотенце и уронил на пол. Под полотенцем оказался полиэтиленовый чехол, плотно кутавший его золотое, собранное на затылок в мощный пучок волосяное богатство.

– Помоги. Не будь остолоп… – бросил певец через плечо, охранник подскочил, певец потянул пакет с одной стороны, охраннник с другой, волосы рассыпались по плечам и взвились вверх столбом, освободившись из плена. – Не замочил…

«Он их что, никогда не снимает? Они у него приклеенные?» – с благоговейным ужасом подумал Степа, пока певец, словно и забыв про него, насвистывая, опять скрылся в душевой.

Но вот возник обратно, в спортивном костюме, простом, темно-синем, с белыми полосками, и негромко предложил:

– Дружок, присядем прямо тут на минутку. Давай по-быстрому…

Они опустились на твердую скамью, охранник начал аккуратно, чуть покачиваясь, бродить по раздевалке.

– Говори, говори, умоляю… – закружил головой, жмурясь, Соловей.

– Зачем тебе организация?

Соловей ответил неожиданно четко:

– Я пришел сюда по просьбе Кондратия Васильевича Зубкова. Потому что мне дорог этот человек. Мне кажется, Кондратий Зубков – это такой человек, которого от других политиков отличает одна важная особенность. Имя ей «человечность». Он иногда странно выглядит, улыбается странно, странно говорит, предлагает странные вещи… Ну взять хотя бы эту нашу «счастливость»… – Певец мечтательно улыбнулся. – А потом, знаешь, проходит время, и я понимаю: он был прав. Я человек небедный, искушенный славой. Казалось бы, зачем мне политика? Кондратий Васильевич позвал, все просто. Он иногда накричать на меня может, бывает зубами как щелкнет, душа в пятки, но каждый раз, видя его и слыша, я вспоминаю это слово-разгадку: «человечность». А без простой «человечности» нет никакой «счастливости»… Ну а про планы, про дела – это ты все услышишь сегодня на Слете… Есть? Леш, – окликнул он охранника, – который час?

– Без двадцати два.

– Зови помощников и мальчика проводи.

Степа, кланяясь, опустошенный, бормоча: «Я все понял… Вера… Вера в человека, в человечека…», покинул раздевалку.

В зале было по-спортивному зябко и гулко. Деревянные скамьи. Дневной свет бил из окон, забранных сеткой, и в этом ясном свете растворялся электрический свет плафонов, как мутные капли апельсинового сока в стакане ледяной водки. Позволив себе такое поэтичное сравнение, Степан понял, что он просто хочет выпить, не выпивал дня два. А мысли о водке, вообще-то, не к месту, тут надо думать о мускулах… Сел ближе к передовой. В конце зала, под баскетбольным кольцом, стоял обычный деревянный стул с микрофоном, там же к стене был приделан флаг – красный с желтым солнышком и белыми буквами лозунга: «Слетайтесь, птенцы Счастливости!». Бумажные фотопортреты Кондратия Зубкова и Дениса Соловья красовались по бокам зала, закрывая турники.

Зал заполнился. Да, сто пятьдесят человек, не меньше, подумал Степан, озираясь, никаких униформ, но случайных здесь нет, на входе каждого отмечали в списке. Кругом – смешки, сдавленные вскрики. Но вот живенький шумок остановился, и зазвучал шум подъема и скрежета лавок. Это все встали, это вошел и двинулся посредь зала между рядов певец. Он шел, и все аплодировали. Он шел и улыбался. Экзотичный, с золотым куполом волос и в тренировочном костюме. Он вышел к стулу. Взял микрофон, откуда-то сверху грянула музыка, он запел:

У счастливой любимой

Я счастливый жених.

«Как ты стала счастливой?» —

Я спрошу напрямик.

Я спрошу: «Ты влюбилась?»

Ты ответишь мне: «Да!»

Возвращайся, счастливость!

До свиданья, беда!

Нет невесты красивей,

Нет счастливей имен…

Ее имя «Россия»,

И я счастливо влюблен…

Хлопали стоя.

Сели.

Соловей начал говорить. Негромко, с медовым сипением, словно экономя голос. Он щадил себя, он был нежен не к собравшимся, к себе, вынужденному убивать свое время, приносить жертву, и если умирать, то хотя бы негромко, тихо, сладко издохнуть. Усилить звук речи означало повысить боль траты времени… Так понимал его Степа, сидя со всеми в этом спортзале.

Певец говорил:

– Друзья… Милые друзья мои… Сейчас мы узнаем новости дорогого нам движения… А пока я хочу вам сказать, что я вас всех очень люблю… Какие мы, «Птенцы Счастливости»? Лучше всего это знаете вы из своего труда… Мы политическое движение, но мы шире политики. Пока политиканы ненавидят друг друга, мы… Ой, боже ж мой, какие это страшные маньяки – все эти нацболы, акээмщики, фашисты… Слава богу, им не дают спокойно ходить по нашей земле. Эти тупые негодяи уважают только силу. Есть ответ на эту силу – ребята из движения «Ниша». Это политики. Иногда жесткие политики. Уличные политики. Мы в «Счастливой России» – немножко другие. Правда? – Он сглотнул паузу. – Мы – добрые. Мы хотим быть сильными и умными. Мы любим заниматься спортом и петь и слушать, как поют. – Он кокетливо всхлипнул. – Мы следим за своим здоровьем. Партия «Счастливая Россия» не только дает вам бесплатные билеты в музеи, в театры, на концерты, но и дарит медицинское обследование. Для каждого желающего. А вы дарите нам свою любовь. Спасибо. Из всего потока вестей с мест я хочу выхватить одну свежайшую весточку. Она прилетела из Домодедова. Вы же знаете, я всегда на Общем слете выхватываю одну последнюю весточку. Слушайте. Вчера в Домодеве ребята очистили склон холма от церкви до речки… Эту речку раньше называли «речка-вонючка», хи-хи… Нет, река не виновата, просто страшная была свалка на ее берегу. И вчера берег стал чистым. Как ее теперь называть, эту речушку? Речка-счастливка?

Все засмеялись.

Певец примолк, сел на стул, положил ногу на ногу, сверху уместил микрофон и задумался. Встрепенулся:

– А теперь к остальным вопросам…

И ему почему-то опять зааплодировали.

Остальные вопросы докладывали трое. Первые двое, парни, рассказывали о росте движения, о планах по уборке «парковых зон», о «кружках самодеятельности», о «серии концертов в детских домах, состоявшихся в День Знаний», о «донорском подвиге»…