Читать книгу "Кто-то из вас должен умереть! - Александр Звягинцев"

Был устроен грандиозный запой по поводу его собственного дня рождения, на котором он умело довел Желвакова до потери способности разумно соображать. А потом сказал, что теперь пора по бабам, потому что глупо им, двум таким завидным мужикам, надираться, как каторжникам, без женской ласки. Когда Желваков осведомился, где ж их взять, начальник на правах старожила продиктовал ему адрес и приказал идти по нему в поисках некоей Зины, которая их, красавцев, только и ждет. Причем строго наказал: стучи, пока не откроют. Дом большой, она может быть в дальней комнате и не услышать. А сам остался прибраться и пообещал скоро быть следом.

Желваков хоть и не без труда нужный дом нашел. Принялся стучать, ему долго не открывали. Возбужденный, он приложил ладони ко рту и закричал: «Зина! Открывай!» Ответа не последовало.

С тупым пьяным упорством, восхищаясь собственным остроумием, он продолжил свои занятия: «Зиночка! Зинаида!.. Зинуля!.. Зинушечка!.. Зинок!..» Веселье так и распирало его.

Наконец на крыльцо вышел встревоженный мужик в майке-сетке и официальным голосом спросил:

– Товарищ, вы, собственно, по какому вопросу?

С пьяной удалью и прямотой Желваков ответил:

– Да мы, собственно, на предмет…

И тут Бог смилостивился над ним и удержал от последнего ужасного слова.

– … на предмет женской ласки! – закончил он.

– А почему по этому вопросу вы пришли именно по этому адресу? – несколько нервно поинтересовался мужчина.

– Дак, – пьяно икнул Желваков, – это всем известно… Улица… дом… постучать… Спросить Зину… И полный вперед!

– Интересно, – задумался мужчина в майке-сетке. – Интересно! Значит, всем известно?

– Всем-всем, – замахал руками Желваков. – Сюда весь район дорожку знает!

– Вот даже как! – охнул мужчина. – А вы кто такой?

– Я-то? Настоящий советский человек! – изумился непонятливости таинственного мужика Желваков. – А ты кто?

– А я первый секретарь райкома партии, – звенящим от едва сдерживаемой ненависти голосом ответил мужик.

– Ага, секретарь, значит… Да еще первый! – с рассудительностью и дотошностью совершенно пьяного человека, проговорил Желваков. – А что же ты тогда здесь делаешь, если ты секретарь? – с хитрой, как ему казалось, улыбкой спросил он. – Да еще первый?

– Живу я здесь.

– Ишь ты, живет он, – не поверил Желваков.

И вдруг почувствовал, что стремительно трезвеет. А вместе с трезвостью на него неудержимо накатывают ужас и стыд…

– Вот такая, понимаешь, запендя получилась, – раздумчиво произнес участковый, видимо, в тысячный уже раз переживая события той давней бурной ночи. – Всем запендям запендя! На всю оставшуюся жизнь…

– А запендя – это что? – не удержался от вопроса Абелин.

– Запендя-то? Ну, это заковыка, казус. У меня милиционер один служил, белорус, вот он эту запендю и запендюривал по любому случаю. И ко мне с тех прилипло…

– А что, слово интересное, выразительное, – пытался отвлечь Желвакова от печальных воспоминаний Абелин.

– Ну так! Считай, народная мудрость.

– А потом-то что было? С секретарем?

– Что там у него со своей Зиной было, я точно не знаю, но представить очень даже можно… Сам я с места происшествия смылся – догадался, слава богу.

– А начальник?

– Начальник? В морду я ему тогда, конечно, дал, – задумчиво припомнил Желваков, предварительно хорошо хлебнув холодненького пивка. – Так аккуратно, чтобы никто не видел. Но польза от этого была только моральная – с должности меня поперли сразу. Потому что я, как товарищ Берия, сразу выпал из высокого доверия. И навсегда. Начальство меня невзлюбило страшно. Уже ни райкомов сколько лет нет, ни секретарей, ни первых, ни всех остальных, а начальство с тех пор все на меня косится, каких-то пакостей ждет… Да мне уже на это наплевать. Жду не дождусь, когда на пенсию уходить. Буду тогда со старым Друзом на лавочке сидеть, радио слушать и ворчать на всех во всем мире. А сейчас мое хозяйство вот оно…

Желваков достал потертую планшетку, вынул из нее несколько бумаг и торжественно зачитал:

– «Кандыба В. Т. без моего разрешения лег на меня и стал совершать возвратно-поступательные движения так быстро и ловко, что я не успела и не посмела посопротивляться». А, Егор Аверьянович, как излагает, собака! Понимаешь – не успела, а главное, не посмела… И заметь, именно – посопротивляться! Маленько так, для вида и очистки совести… А то, не дай бог, этот Кандыба В. Т. с нее слезет!

А вот еще… «Кроме того, прошу учесть, что прежние судимости характеризуют меня как хулигана. А хищение – не мой профиль работы». Или: «Он остановил меня и попросил десять рублей. Я дал. А он стал давать мне сдачу кулаком. Нанес сильный удар в живот и тем самым разбил до крови нос». «Хвощан бывает пьян систематически, каждый раз устраивает скандал, не упускает случая и побить. В работе не нуждается, так как живет на моем иждивенстве и даже спасибо не скажет. Прошу принять меры к хулигану. Но если будете сажать, то ненадолго. Потому как я к нему сильно привыкла».

Егор Аверьянович, и сам читавший немало таких бумаг, тем не менее не выдержал и расхохотался.

А Желваков уже зачитывал другое сочинение.

– «Отношения в нашей семье накалялись с каждым днем. И вот в этой нервной обстановке я совершил кражу кирпича со стройки. Что является смягчающим меня обстоятельством. А сумма иска о разделе двора, предъявленная мне вышеупомянутой женой, является ненаучной фантазией и прямо пропорциональна ее корыстным запросам»… А вот! «Алкогольные напитки употребляет не зло, но имеет опасную тенденцию – пить в одиночку. В последнее время снизил требовательность к себе, но повысил халатность»…

Абелин сжал зубы, чтобы не заржать в голос. На душе стало легко и весело.

– Смешно? – спросил Желваков, засовывая бумаги обратно в планшетку. И сам себе ответил: – Смешно. Но это мой мир, Егор Аверьянович, мой. Я его знаю и понимаю. Тут я свой человек. А то, что сейчас надвинулось, мне чужое напрочь. Не понимаю я, что происходит. И понимать не хочу.

Желваков секунду задумчиво помолчал.

– Ну, как понять, когда мальчишка, тихий и застенчивый, студент техникума, пишет письмо настоятелю нашей церкви с требованием положить в условленное место «дипломат» с миллионом рублей, а иначе он взорвет в храме во время службы гранату с отравляющим веществом! Ты, понимаешь, Аверьянович, не сам храм взорвет, а людей молящихся – гранатой с отравляющим веществом! Ты мне объясни, как такое сопливому еще пацану в голову прийти может?!.. Там же во время службы только бабки с детишками – и вот их он отравляющими веществами…

Или мы тут задержали молодых бандитов с оружием. Стали разбираться, что да как, да почему… А они, знаешь, что говорят? Мы, говорят, делим район на сферы влияния! Кто что контролировать будет. Понимаешь, нас всех с дедами, бабами, ребятишками, с отцовскими домами и могилами делят между собой. Я, как услышал, меня аж ошпарило как будто. И самое интересное, все всё знают, а сделать ничего нельзя. Так еще адвокаты из города понаехали – а почему вы их задержали, по какому праву? Говнюков этих… Я бы их, будь моя воля, на площади положил голыми задницами кверху и порол розгами в рассоле недельку. И день, и ночь. Может, до них бы что и дошло! Так нет, я им права должен зачитывать!.. И адвокатов этих тут же расстелил бы, чтобы понимали – защищать надо людей, а не выродков со свихнувшимися мозгами.