Читать книгу "Толмач - Михаил Гиголашвили"

Зигги тем временем раскатал каточком чернила по полосе и велел Димку вымыть руки холодной водой, добавив, что именно холодная вода делает отпечатки пальцев четкими, а горячая, наоборот, расширяет руку, и отпечатки видны хуже, ибо линии сливаются между собой. А на фотокопии отпечатки вообще видны лучше, чем на оригинале, только не забыть кнопку «КОНТРАСТ» нажать. Видно, курс маленьких хитростей ему преподавал ушлый спец.

Димок стал отнекиваться:

– Да чего мыть?.. Я каждый день купаюсь… Е-мое, отпечатки!.. Что я, вор?.. Наин, их виль нихт![17]– начал было он, но Зигги споро управился с одной рукой и, переходя к другой, спросил:

– Кто он вообще?.. Откуда? Что ему у нас надо?

– Из Казахстана, русский немец. Он уже два года тут, – показал я ему дату въезда.

– Как два года? – остолбенел Зигги: – О, черт!.. Два года!

– А что такое?

– Как что?.. Если беженец не является к нам сразу по приезде, то он автоматически переходит в группу нелегально живущих, а это – другой контингент, которым занимается другое ведомство.

И Зигги, набрав чей-то номер, изложил суть проблемы, выслушал ответ:

– Понял… Да… Так и сделаем, – и попросил меня идти наверх, к Тилле: – Он разберется в этом казусе. Идите. И папку не забудьте.

– Курить не хочешь? – спросил я у Димка, зная, что спешить некуда (дела идут, контора пишет). Курить Димок, конечно, хотел.

– Ладно, покурите, – важно разрешил Зигги, вкладывая лист с отпечатками в сканер.

– Сто грамм тоже не помешали бы для храбрости?

– Клар[18], – ответил Димок. – Но мне нельзя, крыша едет. Я киксом занимаюсь, если что – въебу насмерть.

– Кикс?

– Ну, кикбоксинг.

– Это что за спорт?

– А такой: хуярь и пизди, куда можешь – и все. По рогам – и с копыт! Хороший спорт.

– Очень, – согласился я. – Но поднятие покрышек от грузовиков мне больше нравится.

– Рихтиг[19], тоже ништяк, – кивнул он, закуривая.

– А курить тебе можно?

– Да делай чего хочешь. У нас в секции все чего-нибудь нюхают или хавают. А два немца – так вообще фиксеры[20], на игле всю дорогу сидят. Главное – удар поставить, чтоб ногой сразу по башке попадать. У нас схватки быстро кончаются: раз-два – и готово!

И Димок, вдруг подпрыгнув, ударил ногой по календарю на стене, оставив на нем грязный след от подошвы.

– Ты что, сдурел? – удивился я.

– А что?.. У них много есть, другой повесят.

На балконе я узнал, что Димок в разводе и под судом, все жена-потаскуха виновата. Больше ничего узнать не удалось, потому что в комнату переводчиков ввалилось темное арабское семейство, за ним следовал коллега Хуссейн с горой папок в руках. Помахав мне через балконную дверь, он начал зычным голосом опрашивать небритых мужчин и забитых женщин, к которым жалась смуглая детвора. Сейчас Хуссейн был чем-то похож на своего тезку-тирана, когда тот ведет Военный Совет. Он так орал на перепуганных арабов, что дети подняли плач, и мы поспешили уйти с балкона.

Тилле был не в духе, мельком кивнул, продолжая возиться с компьютером. Долго налаживал диктофон, внимательно изучал паспорт, потом спросил, не включая диктофона:

– Дата въезда в Германию – два года назад. Почему?..

– Въехал как потомок немца-переселенца, по параграфу 8.

– Шварц. Это ваша фамилия?

Димок живо отозвался:

– Это жены-хуры[21]фамилия.

– А ваша фамилия как?

– Семёночкин.

– Sе-mjo-nоtsch-kin… Уф, трудно… Китайские даже легче. Недавно вот целая цистерна китайцев сдалась. Как селедки друг на друге, под видом мазута, от Харбина до Берлина, тряслись, трое не выдержали, задохнулись, так с трупами и ехали… Ну ладно, продолжим. Паспорт казахстанский. Срок паспорта истекает в этом году, а срок визы – через три месяца. А въехали вы в Германию вообще два года назад. Что вам тут надо?.. – поморщился Тилле.

Димок важно начал:

– Помогите, спрячьте!.. Я самбо, киксинг, спорт, могу хорошо драться!.. Битте!..

– Где семья?

– Нету жены. Капут. Развод. Разошлись. – И Димок для убедительности раздвинул руки до краев стола. – Я ее муттер-мать прибил. Выпила кровь, сука. Мне тогда еще восемнадцати не было, когда я ее утюгом ухнул. Условно трояк вмазали. Вот и маюсь.

– В чем вообще дело? – не понял Тилле. – Что вам от нас надо?

Димок сгорбился, явно готовясь к исповеди:

– Да как сказать… Где начать… С чего начать, не знаю…

– Что?..

– Не знает, с чего начать.

– Пусть покороче и по существу. Русские любят долго рассуждать. А мне еще на совещание ехать. В чем суть?

– А суть такая, что я всех их мать ебал, фашистов! – твердо ответил на это Димок, стукнув мозолистым кулаком по столу.

Тилле насторожился, услышав знакомое слово:

– Нас ругает? Мы фашисты?

– Нет, семью. Тещу свою.

Димок с горестным видом полез за сигаретами.

– Тут курить нельзя, – предупредил Тилле.

– Тогда выйду. Устал. Волнуюсь. Паузе, битте, – добавил он. – Очень прошу выйти на минуту.

Тилле кивнул и повернулся к компьютеру, бросив:

– Перерыв пять минут! Пусть соберется с мыслями. Он немецкий знает?

– Говорит, на немке был женат. Кое-какие слова знает, – ответил я.

– Ясно. Он просто боится, что ему визу не продлят, раз он в разводе, – предположил Тилле. – Идите, взгляните, что он там делает…

В коридоре мы встали у окна. Димок нервничал, ходил туда-сюда.

– Димок, я тоже что-то не понимаю. Что ты от них хочешь? – Я кивнул на дверь кабинета.

– Развод, суд. Что дальше будет – неизвестно. Виза нужна.

– И ты думаешь, что они дадут тебе политубежище?

– Пробирен[22]можно. А что, шансов нет?..

Я пожал плечами:

– Какие могут быть шансы?.. Кто тебя преследовал?..