Читать книгу "Подросток Савенко - Эдуард Лимонов"

32

Некоторое время Эди сидит не двигаясь, как приземлился. Он не хочет, чтобы его видели, из соседних ли домов, которые, впрочем, далеко, или же из его собственного дома. Ему нужно алиби, как учил его Костя. После «дела» Эди взберется обратно на свою веранду и уляжется на раскладушку, как будто он и не покидал веранды.

Однако Костя не учил его грабить на своей улице. По теории Кости, это последнее дело — грабить в своем районе. «Ни один уважающий себя преступник не позволит себе ограбить столовую на своей же улице», — думает чуть стыдливо Эди-бэби. Но что делать, у Эди нет выхода, а столовую на Поперечной улице он хорошо знает.

Эди-бэби крадется по темной Поперечной улице, прижимаясь к стенам домов, ему не хотелось бы встретить подгулявших знакомых, ведь утром всей Салтовке станет немедленно известно, что столовая на Поперечной ограблена.

Проскользнув мимо дома Карпова, Эди идет дальше. У женского общежития на Поперечной несколько пьяных мужиков или ребят, в темноте не видать, хрипло ругаются с комендантшей. Ясное дело, думает Эди, хотят пройти к девкам, и девки хотят, но комендант стоит на своем: «Не положено!» «Не положено, — думает с усмешкой Эди, — наверняка в половине комнат сегодня спрятались ребята и мужчины. Обычно они влезают в окна, только пьяные идут в дверь».

От дома Эди до столовой пять минут ходьбы. Как Эди и предполагал, изнутри столовая залита светом. Некоторое время Эди стоит на противоположной стороне улицы, у палисадника другого женского общежития, их на Первой Поперечной целых четыре, и, сощурив глаза, пытается хорошо осмотреться вокруг. Только теперь он понимает, как все-таки глупо было отправляться грабить, не захватив очки, с близорукостью минус шесть.

Эди-бэби известно первое правило грабителя: действовать нужно решительно и смело, не дожидаясь «идеальной» ситуации. Ее никогда не будет. Поэтому, еще раз осмотревшись вокруг, Эди-бэби четко пересекает мощеную улицу и быстро ныряет в нишу полуподвального окна, прыгает вниз.

В нише сыро и грязно, пованивает мочой, но Эди-бэби не обращает внимания на такие мелочи. Достав из кармана нож, он тотчас принимается отковыривать замазку правого угла нижнего стекла, по странной, идиотской логике стекло почему-то вставлено снаружи, а не изнутри, что облегчает работу Эди. Он радуется, однако, преждевременно. Замазка оказывается твердой, как цемент, очевидно, такой ее сделали дожди, или морозы, или все стихии вместе. Замазка не желает отковыриваться, нож Эди-бэби соскальзывает с замазки, снимая с ее каменной поверхности разве что несколько пылинок.

Делать нечего, думает Эди, придется выбивать стекло. Профессиональный Костя в данном случае взял бы с собой полотенце и, выдавив на него тюбик клея БФ-2, приложил бы полотенце к стеклу и после этого легко и бесшумно выдавил бы стекло. Неподготовленный и плохо экипированный Эди решает бить угол стекла, а потом вытащить остальное.

Сняв куртку, Эди накладывает ее на выбранный им угол и после ударяет через куртку по стеклу рукоятью своего тяжелого ножа. Стекло разбивается не сразу, и шуму все-таки слишком много. Эди-бэби замирает, стараясь услышать, что происходит на улице. Как будто тихо.

Он хочет высунуть голову из своей ямы, но медлит. В этот момент он явственно слышит звук сапог мусора — неповторимый звук, который невозможно спутать с легкой поступью гражданского человека. Хозяйственная, тяжелая поступь. Эди-бэби замирает в своей яме, прижавшись к ее холодной стене.

Шаги приближаются. У Эди-бэби стягивает желудок. Ему, как всегда в минуты опасности, вдруг неудержимо хочется испражниться.

Шаги замирают у дверей столовой, некоторое время ничего не слышно, потом шаги вдруг удаляются. Эди-бэби облегченно вздыхает. Желудок его разжимается. Дежурный мусор попробовал дверь и ушел. Очевидно, он или чуть слышал звук разбитого Эди стекла, или что-то показалось ему подозрительным в столовой, решил проверить. Если бы он догадался взглянуть в нишу, Эди-бэби пропал бы.

Нужно торопиться, думает Эди-бэби. Он знает, что дежурный мусор только что заступил на дежурство, и знает его маршрут. Сейчас он отправится вверх по Поперечной, проверит несколько магазинов и киосков возле автобазы, потом свернет к больнице, у больницы есть большой продовольственный магазин, недавно построенный и уже ограбленный шпаной несколько раз, слишком далеко магазин от огней цивилизации и трамвайных остановок. У Эди-бэби достаточно времени, но и не так много. Эди принимается спешно вытаскивать осколки стекла из рамы, хватая их своей курткой. Вообще-то следовало бы иметь перчатки.

Через несколько минут Эди-бэби попадает внутрь столовой. Там душно, в кухне видны еще пышущие жаром печи, столовая закрылась несколько часов назад. Не теряя времени, Эди принимается за самое трудное. Он идет к деревянной будке кассирши, которая возвышается в углу зала, ярко освещенная и видимая любому прохожему через окна, и пытается открыть дверь.

Дверь не открывается. Почему-то Эди представлял себе, что держать ее должна легонькая задвижка, но взамен на двери висит тяжеленный «московский» висячий замок. Эди-бэби по опыту знает, что открыть или сорвать его не так легко, тем более не имея с собой даже ломика. Но, взглянув вверх, Эди-бэби обнаруживает, что срывать замок нет надобности, потому что наверху стены будки не доходят до высоченного потолка на целые полметра. Эди-бэби торопливо подвигает парочку стульев к будке и, взобравшись на стулья, хватается руками за верхний край будки. Повисает, потом подтягивается на руках, переваливает ногу за край будки и соскальзывает внутрь.

Это самый опасный момент. Любой прохожий с улицы может увидеть пирамиду стульев, будка кассира в центре зала хорошо освещена и прекрасно видна снаружи. Эди-бэби торопится, рвет кассовый ящик. Ящик заперт, но Эди-бэби просовывает в щель свой нож и выворачивает слабую, листового железа обшивку вместе с замком. Ящик выдвигается. Эди-бэби, близоруко щурясь, наклоняется над его отделениями и разочарованно ругается. «Ебаный в рот!» В отделениях мелочь и тоненькая пачка свежих новеньких рублей. Всего рублей двадцать. Может, тридцать.

Эди-бэби быстро шарит в ящиках стола кассира, они даже не заперты, но там только пачки накладных и другие ничего не стоящие бумаги, наколотые на металлические штыри, еще несколько печатей, скрепки, даже остаток засохшего бутерброда, пара вилок, ножи из столовой, зеленая расческа, в которой застряли седые волосы кассирши, зеркало, помада в смятом бронзовом тюбике. Денег больше нет.

Эди-бэби осматривается внутри примитивного сооружения. Только стул и стол, на котором стоит кассовый аппарат, да прейскурант, прибитый на стену над кассовым аппаратом, вот и все имущество клетки. Небогато.

Эди сгребает мелочь в карманы и туда же следует тоненькая пачка рублей. Не мешкая, он влезает на стол, становится на кассовую машину, одним прыжком переваливает через стенку будки и, повиснув на руках, прыгает вниз. Эди всегда раздражают киногерои, раздумывающие в опасных обстоятельствах или слишком долго прощающиеся с невестой, что и приводит их в конце концов на виселицу или в тюрьму. «Уходи, мудак!» — всегда в таких случаях шепчет Эди в темноте кинозала. Сам Эди, спрыгнув вниз, тотчас подхватывает два стула, возвращая их к столику, от которого он их взял, и, даже не глядя в окна столовой, чтобы убедиться, что его никто не видит, скрывается в кухне.