Читать книгу "Мудрая кровь - Фланнери О'Коннор"

Хозяйка содержала порядочный дом и сказала об этом слепому. Она сказала ему, что пока девочка живет вместе с ним, он должен платить за комнату двойную плату; она сказала, что есть вещи, которые она понимает, и есть такие, которых не понимает вовсе. Она решила, что он сам сможет расшифровать ее слова, и ждала ответа, скрестив руки на груди. Но он ничего не сказал, просто отсчитал три лишних доллара и протянул ей.

— Этой девчонке, мистер Моутс, — сказала она, — нужны от вас только деньги.

— Если ей этого хочется, — сказал он, — пусть получит. Я буду за нее платить.

Хозяйка не смогла вынести мысли, что налоги, которые она платит, идут на такую пакость.

— Не делайте этого, — быстро сказала она, — у нее нет на это права.

На следующий день она вызвала людей из социального обеспечения и договорилась, что девчонку заберут в приют.

Хозяйке было любопытно, сколько денег слепой получает каждый месяц от правительства, и, поскольку он все равно ничего не видел, она решила, что может это проверить. Обнаружив в почтовом ящик конверт с пособием, она открыла его над паром, проверила содержимое и решила, что имеет право повысить квартплату. По уговору она готовила ему еду, а поскольку цены на продукты повысились, с чистой совестью можно было увеличить и плату за них; но даже после этого она не могла отделаться от мысли, что ее обманывают. Почему он ослепил себя, а не покончил с собой? Наверняка у него был некий план, и, может, теперь он видит что-то, неведомое зрячим? Тогда она решила выяснить о нем все, что можно.

— Откуда вы родом, мистер Моутс? — спросила она как-то раз, когда они сидели на крыльце.— Вряд ли у вас остался кто-нибудь из родии?

Она знала, что лучше не торопить его с ответом, и продолжала:

— У меня тоже никого не осталось. А вот у мистера Флуда вся семья жива, кроме него самого. — Ее звали миссис Флуд. — Вечно приезжали сюда побираться, потому что у мистера Флуда были деньги. Он разбился на аэроплане.

Помедлив, он ответил:

— Мои все умерли.

— Мистер Флуд, — повторила она, — разбился на аэроплане.

Постепенно ей стало нравиться сидеть с ним вот так на крыльце, но она никогда не могла сказать точно, знает ли он, что она рядом. Даже когда он отвечал ей на вопрос, она не была уверена, сознает ли он, что говорит с ней. Именно с ней. С миссис Флуд, хозяйкой дома, а не просто с кем-то

там. Они сидели рядом, он — неподвижно, она — покачиваясь на стуле, он не произносил и пары слов, она же могла говорить, не умолкая. Если она сидела молча, погрузившись в раздумья, то, сама того не желая, двигала стул вперед и начинала всматриваться в слепого. С улицы могло показаться, что она сидит рядом с трупом.

Она тщательно изучила его привычки. Ел он немного и никогда не отказывался от того, что предлагали. Доведись ей ослепнуть, она целыми днями слушала бы радио, уплетала торты и мороженое да парила ноги. Он же ел все, не замечая разницы. И тем не менее с каждым днем все больше худел, кашлял все глубже, начал хромать. Когда подморозило, он простудился, но все равно продолжал выходить на улицу. Примерно полдня он гулял. Вставал рано утром, и она из своей комнаты слышала его шаги — взад-вперед, взад-вперед; потом выбирался на улицу и гулял, завтракал и снова шел гулять, а к полудню возвращался. Он обходил четыре-пять знакомых кварталов рядом с домом и никогда не заходил дальше. Но, как ей казалось, мог бы ограничиться и одним. Он мог бы просто стоять у себя в комнате и маршировать на одном месте. Казалось, он умер и получил от жизни все, кроме вот этих упражнений. Он мог быть одним из этих монахов, думала она, мог бы сидеть в монастыре. Нет, этого она не понимала. Она не любила думать, что есть что-то недоступное ее разумению. Она любила яркий солнечный свет, любила видеть все своими глазами.

Хозяйка не могла понять, что слепой осознает, а что — нет. Собственную голову она представляла в виде коробки с выключателями, откуда ее контролируют; но у него — у него в голове она могла только представить огромную вселенную, вселенную, с небесами и планетами, со всем, что есть, было или будет. Откуда он знает, как движется время — вперед, вспять, — и движется ли он сам вместе со временем? Ей казалось, это все разно, что идти по темному туннелю и видеть впереди только крошечное пятнышко света. Ей пришлось вообразить этот свет, без него картина вообще не получалась. Свет этот должен быть чем-то вроде звезды, звезды с рождественской открытки. Она представила, как слепой задом наперед идет в Вифлеем, и рассмеялась.

Она думала, неплохо бы ему чем-нибудь заняться, чтоб он мог вырваться из заточения и обрести связь с внешним миром. Она была уверена, что для него все связи разорваны, иногда ей казалось, что он вообще не знает, существует ли она на самом деле. Она предложила ему купить гитару и научиться играть; она представляла, как они сидят вечером на крыльце, а он перебирает струны. Она купила два резиновых деревца, чтобы как-то отгородить от улицы то место, где они сидели; ей казалось, что если он сядет с гитарой за этими деревцами, то не будет выглядеть таким мертвым. Она все это объяснила ему, но он вообще не ответил.

После того, как он платил за комнату и еду, у него оставалась добрая треть пособия, но, похоже, он ни разу не потратил ни гроша. Он не курил, не пил виски; ему ничего не оставалось, как просто выбрасывать эти деньги, потому что близких у него не было. Ей пришло в голову, как неплохо жилось бы его вдове, окажись такая на свете. Однажды она видела, как он выронил из кошелька деньги и даже не потрудился их поднять. В другой раз, прибираясь в его комнате, миссис Флуд обнаружила в мусорном ведре четыре долларовых бумажки и мелочь. Он как раз в это время вернулся с прогулки.

— Мистер Моутс, — сказала она, — я тут в ведре нашла доллар с мелочью. Вы ведь знаете, где стоит мусорное ведро. Как это вы так оплошали?

— Они остались, — сказал он. — Мне не нужно. Миссис Флуд в ужасе упала на стул.

— Вы что же — каждый месяц так делаете? — ахнула она.

— Только когда что-нибудь остается, — сказал он.

— Голодные и страждущие, — забормотала она, — голодные и страждущие. Да вы думали когда-нибудь о бедных нуждающихся людях? Если вам не нужны эти деньги, в них нуждается кто-то другой.

— Возьмите себе, — сказал он.

— Мистер Моутс, — сказала она. — Я не побирушка! «Он не в своем уме, — подумала она. — Нужно, чтобы кто-нибудь нормальный следил за ним».

Хозяйке было за пятьдесят, у нее были слишком широкие бедра, зато ноги длинные, как у скаковой лошади, а один жилец назвал ее нос греческим. Она сделала себе прическу, чтобы волосы свисали, как виноградные гроздья на лбу, за ушами и на затылке, но этим привлечь внимание слепого было невозможно. Хозяйка понимала, что единственный способ расположить его к себе — говорить о том, что его волнует.

— Мистер Моутс, — спросила она как-то раз, когда они сидели на крыльце,— а почему вы больше не проповедуете? Разве ваша слепота — помеха? Думаю, людям должен понравиться слепой проповедник. В этом что-то есть. — Ей пришлось продолжать, потому что ответа она так и не дождалась: — Вы можете завести такую собаку-поводыря, и тогда народ станет охотно собираться. Собаки всегда привлекают публику. Что касается меня, — продолжала она, — то во мне этого нет. Я думаю, то, что сегодня верно, неверно завтра, и каждый может наслаждаться жизнью и не мешать людям делать то же самое. Я, мистер Моутс, не считаю себя хуже людей, которые верят в Иисуса.