Читать книгу "Дежавю, или Час перед рассветом - Татьяна Корсакова"

Кровь была и на тюфяке. Если, конечно, бурые пятна — это кровь, а не что-то другое. И появиться они могли в любое время, да хоть на прошлой неделе, но сердце забилось вдруг отчаянно быстро. Дэн вскочил на ноги, сдернул тюфяк на пол и перестал дышать…

На досках лежака чем-то очень похожим на кровь с детской старательностью было выведено «127», только им с Ксанкой понятное число. Сто двадцать седьмой сонет Шекспира — вот что это означало! Любимый Ксанкин сонет, тот, который Дэн за эти годы выучил наизусть. Ксанка была в этом трюме, лежала на этой самодельной кровати, оставила ему послание, написанное кровью. Она ждала, что он станет ее искать и найдет, а он даже не попытался…

— Что это? — Матвей растерянно взъерошил волосы.

— Это написала Ксанка.

— И что это значит?

— Это сто двадцать седьмой сонет Шекспира, ее любимый сонет. Она была в этом чертовом трюме, надеялась, что я ее найду. Ее саму или вот это послание…

— Даже если это так, то что она делала на дебаркадере? Это же территория Туриста.

— Территория Туриста… — повторил Дэн, прислушиваясь к шуму в висках.

— И кровь, значит, тоже ее. Ничего не понимаю.

— Нам нужно поговорить с Васютиным. — Дэн еще раз посмотрел на оставленное тринадцать лет назад послание, направился к выходу. — Заскочим в поместье, возьмем фотоальбом.

— Зачем? — спросил Матвей.

— По дороге объясню.

В поместье возникла заминка. Альбом хранился у Леси, а Леси нигде не было видно. Зато Гальяно, взбудораженный рассказом про волков, болтал без умолку, убивался, что не оказался рядом в тяжелую для них годину. Туча большей частью отмалчивался, наверное, переживал за Ангелину или злился на нее за то, что она проигнорировала предупреждение Васютина. Шаповалов в поместье не остался, вежливо отклонил предложение пообедать, с достоинством удалился. Даже не стал выслушивать благодарности. Все были так поглощены случившимся в лесу, что не поинтересовались, зачем Дэну в город.

Леся появилась, когда они уже потеряли терпение, мышкой прошмыгнула в приоткрытые ворота. Значит, тоже, наплевав на предупреждения и инструкции, выходила за территорию. Ох уж эти женщины…

— Леся! — Дэн окликнул девушку, когда она была уже у главного корпуса. — Леся, можно вас на минутку?

Она испуганно замерла, точно раздумывая, стоит ли откликаться на его зов, а потом решительно тряхнула головой, направилась в их сторону. В джинсах и маечке она больше не выглядела библиотечной мышью. Вполне себе современная девчонка.

— В лесу опасно, — сказал Дэн, пытаясь за стеклами очков поймать Лесин взгляд. — Вы не забыли про волков?

— Не забыла. — Она улыбнулась. — Только я не была в лесу, я ходила в Макеевку. Директор тамошней школы просил помочь ему с подготовкой экспозиции, посвященной Великой Отечественной войне. Так вышло, что я единственный знакомый ему историк.

Леся говорила запальчиво и страстно, так, как всегда говорила о любимой работе, но Дэн знал — она врет. Или не говорит всей правды. Доказательством тому был пепел, забившийся за отвороты Лесиных брючек. Леся была на Чудовой гари. Да что же их всех туда тянет?!

— А вы меня искали? — Она поправила болтающуюся на плече объемную торбу.

— Искали. — Он кивнул. — Нам нужен фотоальбом.

— Могу я спросить зачем?

— Хотим показать Васютину, уточнить кое-что.

— Вы едете в город? — Леся, кажется, обрадовалась. — Возьмите меня с собой, пожалуйста! Мне нужно в районный архив. Это для школьной экспозиции. Вас ведь не затруднит.

Затруднит… Им с Матвеем есть что обсудить без посторонних ушей, а вот причин отказать Лесе в такой маленькой просьбе нет.

— Мы будем только рады. — Дэн нашел в себе силы улыбнуться.

— В таком случае я быстро! Переоденусь и возьму альбом. — Леся почти бегом направилась к флигелю.

Ее не было и в самом деле недолго. По случаю выезда в город она переоделась в короткое льняное платье, еще больше подчеркивающее ее почти детскую хрупкость. И в дороге она вела себя тихо, не приставала с расспросами, молча смотрела в окно. В некотором смысле Леся была идеальной женщиной.

Архив располагался на окраине города. Они высадили Лесю у обшарпанного крыльца, сами направились в центр на встречу со старшим следователем Васютиным.

— …Не понимаю, что вы от меня хотите! — Васютин сдернул с носа очки, отложил в сторону снимок графини Шаповаловой, который разглядывал целых пять минут.

— Та девочка, которую тринадцать лет назад достали из реки, была похожа на эту женщину? — спросил Дэн.

— В каком смысле похожа?

— Скажем, как мать и дочь. Ксанка была почти точной копией вот этой женщины. — Дэн постучал пальцем по снимку. — Разумеется, с поправкой на возраст, одежду и прическу.

— Ничего общего. — Васютин покачал головой. — Даже с учетом всех возможных поправок, та девочка не имела ничего общего с этой женщиной.

— Вот дела! — Матвей удивленно присвистнул, а Дэн снова почувствовал, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

— Ну, я жду объяснений! — потребовал Васютин.

— Это была не Ксанка. — Каждое сказанное слово наполняло его жизнь особым смыслом, воскрешало умершую много лет назад надежду.

— То есть как это не Ксанка? — Из кармана рубашки Васютин достал не слишком чистый носовой платок, протер блестящую от пота лысину. — Попрошу объяснить!

На объяснения ушло полчаса. Дэн старался быть максимально убедительным, и, кажется, Васютин начинал ему верить.

— Вещи вы рассказываете прелюбопытные, — сказал он наконец. — Дебаркадер мы тогда не осматривали. Да и ни к чему это было. Девочку к тому времени уже нашли, с убийцей определились.

— С чьих слов? — спросил Дэн. — Со слов Туриста? А вдруг он соврал, пустил вас по ложному следу в то самое время, когда Ксанка была заперта в трюме дебаркадера. И почему вы так безоговорочно ему поверили?

— У меня были на то основания, парень.

— Какие? Подозрительный тип, ведущий жизнь отшельника, но при этом имеющий разрешение на ношение оружия. Кто он такой на самом деле?

— Слишком много вопросов. — Васютин покачал головой, а потом строго сказал: — В этом кабинете вопросы задаю я. Или вы забыли?

— Мне казалось, вы были заинтересованы в раскрытии этого дела. Вас ведь тоже многое в нем не устраивало. Или я ошибался?

— Ты не ошибался, но про Туриста я вам ничего не расскажу. И даже не потому, что не хочу. Просто не могу. Подписка о неразглашении, понимаете?

— Он из спецслужб, что ли? — спросил молчавший все это время Матвей. — А иначе с чего бы такая секретность?

— Я вам ничего не говорил. Думайте, что хотите.