Читать книгу "Дамы и господа - Людмила Третьякова"

Главным же делом семьи Лазаревых стало учреждение и открытие в 1814 году в Москве Института восточных языков, «общеполезного и для армянского народа, и для русского правительства».

Лазаревы, построившие для своего детища великолепное здание в Армянском переулке Первопрестольной, несли все издержки по содержанию учебного заведения, бесплатно учили «недостаточных юношей». В типографии Лазарев­ского института печатались книги на тринадцати европейс­ких и восточных языках.

С момента основания и до самого октябрьского перево­рота попечителем института состоял кто-нибудь из членов этой замечательной семьи. С 1872 по 1916 год это был уже нам знакомый Семен Семенович. Благодаря тому, что его дед, генерал-майор, грузинский князь, в 1835 году был «определен» в российское дворянство, Семен Семенович стал именоваться князем Абамелик-Лазаревым.

Природа оказалась к нему необыкновенно щедра. Мо­лодой князь блестяще окончил историко-филологический факультет Петербургского университета, вероятно, стал бы крупным ученым, если бы не «промышленная империя», которая требовала сил и времени. И все-таки князь профес­сионально занимался археологией, сделав по-настоящему ценные открытия. Его имя получило широкую известность в ученых кругах после выхода в свет сенсационного тру­да «Пальмира», открывшего Абамелик-Лазареву двери французской академии. Он был почетным членом многих российских обществ. Круг интересов Семена Семеновича был необычайно широк: древнее искусство, экономика, курортология, социология, проблемы образования и даже цветоводство. Говоривший на всех европейских и восточных языка, он изумлял своей эрудицией и интеллектом. Где толь­ко бралось время! Ведь «на руках» князя лежала настоящая промышленная империя с заводами, шахтами, проблемами модернизации производства, торговли, сбыта… Помимо всего у него был настоящий предпринимательский талант, то чутье делового человека, которое и возвело его на Олимп финансового могущества.

Конечно, князь Абамелик-Лазарев — исключительное «природное явление». Откуда берутся подобные люди? Как им хватает сил, времени, энтузиазма? Почему, достигнув всего, они не теряют жизненного азарта? Где истоки их фантастической работоспособности? Даже если бы и су­ществовало жизнеописание того, кто был назначен в мужья прелестной Демидовой, едва ли был бы дан ответ на эти вопросы. Одно можно сказать точно: с этим человеком Мария Павловна «чувствовала себя очень счастливой» всю их совместную жизнь.

…Каждый из супругов сумел оценить особенности и самобытность характеров друг друга, проникнуться к ним уважением и интересом.

С первых же дней супружества князь показал себя истинным рыцарем. Это ли не вечный ключ к женскому сердцу? Семен Семенович относился к Марии — обожа­емой возлюбленной, — как к ребенку. Он словно жил для ее счастья, потакал всем ее прихотям, которые находил бесконечно женственными и очаровательными.

Внешне Мария никоим образом не походила на русскую. Все принимали ее за итальянку. Огромные, дивной красоты глаза княгини, как говорили, были непередаваемого цвета. Одни называли их изумрудными, другие утверждали, что их оттенок меняется в зависимости от ее настроения. Пышные волнистые волосы на горделивой маленькой го­ловке были уложены в изящную прическу. «Крошка», — подписывала Мария свои письма к мужу. Невысокая, но очень стройная, с талией чуть шире запястья, она умела эф­фектно подчеркнуть свою внешность туалетами, в которых присутствовала та легкая небрежность, которой бывают отмечены артистические натуры.

Семен Семенович понимал высокую меру разнообразных способностей жены, а также и то, сколь узка сфера их при­менений — вечное несчастье незаурядных женщин старой России. Не исключено, что именно для того, чтобы дать Марии возможность хоть в какой-то степени реализовать художественные и организаторские наклонности, он купил в Петербурге два здания на Миллионной улице, позволив перестроить их по своему желанию.

Работа закипела. Постоянное общение с архитекторами и мастерами, переговоры с подрядчиками, найм рабочих, выправление разного рода официальных бумаг, связанных с капитальной переделкой домов в самом центре Петербурга, словом, все, что обычно вгоняет людей в тоску, для Марии стало праздником.

Надо было должным образом оформить помещение для спектаклей, на сцене которого предполагала играть сама хозяйка. Здесь планировалась репетиционная комната для занятия балетом — Мария брала уроки у профессиональ­ной танцовщицы, служившей в Императорских театрах. В планах было и создание небольшого концертного зала, куда приглашались бы отечественные и зарубежные зна­менитости. Супруга Семена Семеновича хотела устраивать в своем доме благотворительные концерты. У нее имелся и собственный номер, с которым она блистала во многих сало­нах Европы; одна из первых она переняла моду танцевать без туфель. Ажиотаж был огромный. Великосветская публика валом валила посмотреть выступление «княгини-босонож­ки», платя за это удовольствие большие деньги.

Мария с упоением занималась и фортепьянной игрой. Преподавал ей М.А.Балакирев, знаменитый композитор и великолепный пианист. Сохранилась записка, посланная ею своему учителю:

«Я собираюсь объявить вам чрезвычайно горестную весть — ни завтра, ни послезавтра мы не можем брать наши уроки, что меня очень огорчает…»

Любопытно то, что послание учителю написано на бумаге, специально предназначенной для «скорбных» из­вестий, — с траурной каймой.

…Отделка дома заканчивалась. Здесь решено было разместить художественные коллекции хозяйки, которые достались ей по наследству, а также раритеты, приобретен­ные Семеном Семеновичем в разных частях света.

В конце концов, особняк Абамелик-Лазаревых стал еще одним музейным хранилищем. Это было мнение не только искусствоведов Петербурга, посвятивших особняку и его собраниям свои исследования.

Сохранись подобные дворянские дома в их первозданном виде, как, например, в Европе, — насколько обогатилась бы культурная сокровищница России!

Но безумная затея большевизма представить дело так, что история тысячелетнего государства началась с выстрела «Авроры», требовала не только уничтожения целых семейных кланов с «непролетарскими» фамилиями, но и всего, что могло напомнить об их существовании.

Распродано, разворовано, уничтожено, погребено в музейных запасниках — эту участь разделили и сокровища петербургского дома Абамелик-Лазаревых.

И все-таки супругам удалось оставить России подарок, в своем роде единственный и неповторимый.

В мае 1904 года Семен Семенович сделал огромное при­обретение: у обедневшей аристократической семьи купил виллу и прекрасный парк в самом центре Рима на одном из красивейших холмов — Джаниколо. Площадь участка составляла более тридцати гектаров. Достаточно сказать, что территория бок о бок расположенного с ним государства Ватикан была лишь немногим больше.

Планы по обустройству виллы, строительству здесь новых зданий, каждое из которых обещало стать уни­кальным по своей архитектуре, у супругов были огромны. Мария Павловна вникала во все детали работ, приобретала великолепные произведения искусства и культуры. Жизнь казалась прекрасной и нескончаемой. Горе же затаилось рядом. Могла ли она тогда предположить, что более трех десятилетий ей придется в одиночку достраивать то, что было задумано вместе с мужем?