Читать книгу "Последняя битва. Штурм Берлина глазами очевидцев - Корнелиус Райан"

Как доложил Кеннан Мосли, он в конце встречи спросил президента, что случилось с его собственным планом. Рузвельт рассмеялся и сказал: «О, это была просто идея».

* * *

Все те важнейшие месяцы 1944 года, когда англо-американские войска вторглись на континент, изгнали немцев из Франции и начали наступление на рейх, не прекращались закулисные политические сражения. Рузвельт цепко держался за свои требования северо-западной зоны Германии. Черчилль так же твердо отказывался уступать свои позиции.

В апреле Уайнант устно информировал Европейскую консультативную комиссию о позиции своего правительства, однако не сразу представил делегатам пожелания президента в письменном виде. Посол не был готов это сделать до получения инструкций по вопросу, который он считал ключевым. В британском плане все еще не было условия доступа западных союзников к Берлину.

Британцы не видели в этом никаких проблем. Они полагали, что с окончанием военных действий какие-то представители германских властей подпишут условия капитуляции и передадут страну под контроль Верховного главнокомандующего. Как видел будущую ситуацию Стрэнг, ни одна зона не будет закрыта от любой другой, и «немцы смогут свободно передвигаться из зоны в зону и из западных зон в столицу… также сохранится свобода передвижения военного и гражданского личного состава союзников в любых разумных целях». Более того, когда бы этот вопрос ни упоминался в Европейской консультативной комиссии, представитель России Гусев спокойно уверял Стрэнга и Уайнанта, что не предвидит никаких трудностей. Как неоднократно повторял Гусев, само присутствие американских и британских войск в Берлине автоматически обеспечивает их права доступа. Это считалось само собой разумеющимся; нечто вроде джентльменского соглашения.

Тем не менее, Уайнант считал необходимым закрепить это условие документально. Он полагал, что «коридоры», изначально предложенные Мосли, должны быть включены в британский план до того, как его одобрит «Большая тройка». Уайнант намеревался представить такое предложение на рассмотрение Европейской консультативной комиссии одновременно с официальным изложением взглядов президента на зонирование. Он хотел получить гарантии особых железнодорожных, автодорожных и воздушных путей через советскую зону в Берлин.

В мае посол вылетел в Вашингтон, увиделся с президентом и затем изложил свои предложения по «коридорам» военному министерству. Отдел гражданских дел категорически отверг план Уайнанта.[14]

Офицеры отдела уверили Уайнанта, что вопрос доступа к Берлину, «в любом случае, исключительно военный» и должен решаться местными командующими по военным каналам, когда Германия будет оккупирована. Уайнант вернулся в Лондон ни с чем.

1 июня он официально согласился с британским планом и предложенным советским сектором с единственным исключением: США получат северо-западную зону. Документ не содержал никаких оговорок, касавшихся обеспечения доступа к Берлину.[15]

По крайней мере, союзники предварительно решили судьбу города: когда закончится война, он будет совместно оккупированным островом почти в центре советской зоны.

Противоборство теперь быстро продвигалось к завершению. В конце июля 1944 года Гусев, жаждавший официально закрепить советские достижения в Европейской консультативной комиссии, намеренно довел вопрос до критической точки. Если англо-американский спор не разрешится так, чтобы «Большая тройка» смогла подписать соглашение, вежливо сказал он, СССР не видит ни одной причины для дальнейших дискуссий в Европейской консультативной комиссии. Подразумеваемая угроза выйти из консультативной комиссии и тем самым свести на нет работу долгих месяцев произвела желаемый эффект.

По обе стороны Атлантики встревоженные дипломаты и военные советники убеждали своих лидеров сдаться. И Черчилль и Рузвельт оставались непреклонными. Рузвельт казался наименее взволнованным советской угрозой. Уайнанту передали, что, поскольку США готовы согласиться на советскую зону, президент не понимает, «зачем сейчас нужны дальнейшие дискуссии с Советами».

Однако на Рузвельта теперь давили со всех сторон. Пока продолжалась политическая перебранка, огромные англоамериканские армии подбирались к Германии. В середине августа генерал Эйзенхауэр послал телеграмму в Объединенный комитет начальников штабов, предупреждая, что можно «столкнуться с оккупацией Германии скорее, чем ожидалось».

И снова расположение войск, как и предвидел Морган в своем плане «Рэнкйн Си», стало мучить проектировщиков: британские войска слева направлялись к Северной Германии, американцы справа подступали к югу. Эйзенхауэр теперь искал политического руководства по оккупационным зонам, и был первым военным, который это делал. «Все, что можем сделать мы, — сказал он, — это подойти к проблеме на чисто военной основе», а это означает продолжать «нынешнее развертывание наших армий… Если мы не получим противоположных инструкций, то должны будем предположить, что это решение приемлемо… учитывая ситуацию, с которой мы можем столкнуться, и отсутствие базовых решений по зонам оккупации».

Давно прогнозируемый, неизбежный кризис наступил. Военное министерство и Государственный департамент США, впервые в полном согласии, встали перед дилеммой: никто не готов вновь обращаться с этим вопросом к президенту. В любом случае, проблему необходимо обсудить на новой встрече Рузвельт — Черчилль, намеченной на осень; любое окончательное решение придется отложить до тех пор.