Читать книгу "Минеральный джаз - Заза Бурчуладзе"

Но когда гибнет и распадается мушья колыбель и обитель, а вслед за ней и пословица, когда гром войны мощно врезается в прямой эфир, а в ход репортажа то и дело вмешиваются гигиенические тампоны, продолжать прерванное свое повествование представляется мне проступком, а то даже и преступлением и так далее, и так далее…

Как мы, однако, отметили, этак мог объясниться сочинитель толковый. Впрочем, оставимте в покое оценки, что нам за дело, кто чем и что мотивировал и какие выставил доводы, ибо прекращенье нашего повествования связано с иными в корне причинами и побуждениями. Так вы доперли уже, мои проницательные, с чем они могут быть связаны? И отчего я прерываю свой текст именно на этом, на первый взгляд неожиданном и необоснованном, на второй же подходящем и удачном местечке? Представления, уверяете, не имеете? Так-таки никакого? Ну вы даете, господа! Принужден доложить вам, что ибо наступает пора истолковывать сочиненное и распутывать все узлы, то вы могли бы предощутить, предсказать еще туманный, естественно, однако же новый замысел. Не знаю, как вы, но моею заветною целью во все это время было выжать из себя, вытянуть внеочередное творение. Ну то есть очевидно и неоспоримо, умаявшиеся мои господа, все на совесть сработанное и связавшееся в узлы надобно подвергнуть процессу обратному, стало быть, с тем же тщанием и умением, а главное с прилежанием все распутать и развязать. А там, где стягиваются и распутываются узлы, там пробивается детектив. Но писать детективы, откровенно признаюсь вам, превышает мою решимость. К тому же врожденная моя порядочность, каковую я приял, всосал и вобрал в себя с материнским живительным млеком, вменяет мне в долг вопреки чему бы то ни было всегда, постоянно, ненарушимо быть предельно правдивым и обращаться к тому лишь, что полезно для дела. Я всегда постыдно завидовал нашей почтенной профессуре, точней украшенным сединами профессорам, что на манер перезрелых груш-дичков упадали замертво прямо при чтении лекций в аудиториях, отдавая славные жизни за преподаваемые науки.

У меня у самого то и дело возникало труднопреодолимое искушение по причине наплывавшего порою восторга, не задумываясь, сложить голову за сие свое творение, как только удалось бы вывести его в дамки, ибо ничего не может быть соблазнительней для сочинителя, как смерть за сотворенное им детище. Однако же по вынужденному оставлению принужден в последний раз вкупе с вами ввергнуть в него пару-другую словечек и во весь свой оглушительный глас всенародно прокричать, прогреметь, пророкотать неоспоримую, ничем не опровержимую истину, составляющую основу всего заключительного аккорда, послесловия, эпилога: повествование замыкается здесь, потому что я ведать не ведаю, как пишется хорошая книга, зато знаю, как такая книга не пишется.

PASSIVE ATTACK

1

У меня знакомая среди ангелов.

Франц Кафка, «Америка»

Меня зовут Гарри, Грязный Гарри. Я не против. Пусть зовут хоть грязной свиньей. Зато со мной Анна, ночует на груди моей. Заклинаю вас, дочери иерусалимские, газелями и оленями лесными, не будите, не тревожьте любовь, пока она не проснется сама. Истинно говорю вам: совсем еще недавно я придерживался о себе совсем иного мнения. Но стоило провидению свести меня с Анной, и я понял, как жестоко заблуждался. Чего греха таить, ведь это она сказала мне однажды: «Знаешь, ты похож на Гарри, на Грязного Гарри».

И вот вам ложе Грязного Гарри: шестьдесят девушек вокруг него из дочерей израильтянских. Что с того, что постелька узка и тесна. Сказано же, что влюбленные поместятся даже на соломке. Вот и мы умещаемся, спим. Точнее спит Анна. Заклинаю вас, дочери иерусалимские, не будите ее. И еще заклинаю: ягодой меня освежите, яблоком меня подкрепите, ибо я любовью болен.

Не любопытно ли вам, что же это за Анна, чья левая — под моей головою, а правой меня обнимает, и ради которой я всю ночь не смыкаю очей? Расскажу вам все, что можно о ней рассказать. Выключите мобильники и придвиньтесь поближе. И не шумите, заклинаю вас, не будите ее. Вглядитесь: она рождена для того, чтобы спать, я же рожденный бодрствовать. И не думайте, будто бы я призван только нежиться в теплой постели.

В былые времена проповеди мцхетского Сабеды весь храм слушал, затаивши дыхание; Гегесий из Магнеси изрекал остроты, от которых веяло холодом, способным остудить пламя пожара, а из стихов Талеса от Милет изливалась мощь столь притягательная, что слушатели невольно робели, я уж не говорю о героических песнях спартанцев и т. д.? и т. п. Сознаюсь, на мои бредни не полагается и последняя собака, но покорнейше прошу все-таки проявить милосердие и выслушать меня со вниманием. Нового я, возможно, ничего и не скажу, но для сведения вашего сообщу, что под бодрствованием подразумеваю не спортивные состязания на первенство в стойкости и выносливости, а совсем иное, первым делом рисование (и в прямом, и в переносном смысле этого слова). Подразумеваю внутреннюю работу, надобную для жизни и выполняемую всеми, кто жив и живет. Я же, не живший доселе полною жизнью, хочу уж теперь насладиться ею сполна. И не все ли равно, кто я, принц или нищий, никто не запретит Грязному Гарри этой ночью рисовать, то есть желать, страдать, любить и ненавидеть. Прошу при этом снисходительно простить меня сейчас и прощать впредь, если порой при всем старании не совсем точно употреблю кое-какие слова, в чем повинна, скорее, моя неопытность, нежели небрежность.

2

Расскажу о том, что с тех пор как провиденье столкнуло меня с Анной, многое переменилось и во мне, и соответственно в фантомах, возникающих вокруг меня. Для наглядности напомню вам «Терминатора 2» — там расколотый на мелкие кусочки киборг Т-1000 обладает способностью в нужный момент собраться-стянуться и трансформироваться. Это звучит фантастично и больше походит на сказку, но только уверяю вас, здесь одна лишь сухая хроника, а не досужие сплетни, сейчас я опишу — не совсем точно, так примерно — превращения моего собственного мозга. Он вроде как распался и тут же снова спаялся, но от перемены мест слагаемых изменилась сумма… Что вы так воззрились на меня? Я ведь и сам поначалу не верил, но чем больше проходит времени, тем тверже убеждаюсь, что так все и вышло. При развале и сходе мозга обнаружилось, что прежде я пребывал в жестко фиксированной и изолированной системе или, если вам угодно, мире, который не расширялся и не углублялся, был абстрактным и отрешенным, а Грязный Гарри был распялен в нем, как безжизненно отвисшая схема… Словом, произошла некая реакция. Всем известно, что в результате воздействия аммиака NH3 на сульфат меди CuSO4 мы получаем [Cu(NH3)4]SO4. Надеюсь, простите мне эту плакатную формулу, этим я только хотел сказать, что Анна примерно так же повлияла на меня. Быть может, вам трудно в это поверить, но, увы, убедительность не всегда на стороне истины. И, если из всех этих примеров вам не нравится ни один, то тогда… вам, наверно, хоть раз попадалось на глаза где-нибудь в метро, газете или журнале реклама операции по пересадке волос или препарата для похудения: под левым фото написано «До», а под правым — «После».

Встретив Анну, я не провалился в страну чудес, как Алиса, не вытянул за волосы себя вместе с конем из болота, папа римский не превратился в страшное насекомое, а сам я так и не начал нести яйца, черное по-прежнему черно, белое все так же бело и дважды два четыре, но не то, совсем не то же самое четыре. (Может, Кустурица и не авторитет, но сейчас не это важно. Главное, смотрели ли вы «Аризонскую мечту»? Если да, то должны помнить такую сцену — герои Винсена Галло и Джонни Деппа сидят в дешевом ресторане и спорят о какой-то чепухе. Один из них говорит, мол, когда попаду в Голливуд, буду одеваться во все черное. На что второй отвечает: «Так ты и так одет во все черное». И опять первый: «Да, но это будет другое черное».) Но должно быть, увы, ничего-таки не случится… Скорей уж я превращусь в страшное насекомое, а папа римский начнет нестись, чем в этом мире хоть что-то изменится, ведь все единородно и однообразно, что было, то и будет, и нет ничего нового под солнцем. По моему, сместилась точка, с которой я доселе наблюдал окружающее. Не трудно предположить, что сместить этот угол меня побудила Анна, но не трудно и опровергнуть это предположение. Потому я не стану ни настаивать, ни отрицать, а, как и обещал, расскажу то, что следует рассказать.