Читать книгу "Зеркальное время - Вольфганг Хольбайн"

Вдруг в темноте вспыхнула искорка, и к зловещим всхлипам и шорохам примешался новый звук.

— Что это? —в тревоге спросил Рефельс.

Карусель продолжала крутиться, а когда прошла оче­редной круг и повернулась к тому месту, где вспыхнула искорка, там уже виднелось пламя, в центре которого просматривалось что-то темное. А неведомый звук стал голосом, который звал его по имени!

— Отец! — воскликнул он, не веря своим ушам. — Это отец!

После очередного оборота карусели темное пятно в сердцевине огня стало фигурой, бегущей к ним широкими шагами. Эта фигура горела. Языки пламени лизали ее волосы и одежду; она оставляла за собой в темноте цепь горящих следов.

— Юлиан! Беги! Я вас прикрою!

Юлиан ринулся в темноту.

Он ощутил нечто такое, что не было ни жарой, ни холодом, но сжигало его и вместе с тем леденило; в него будто впивалось что-то и высасывало из него все внут­ренности. И потом...

Должно быть, девяносто лет тому назад ярмарочная площадь располагалась метра на три повыше. То ли, может быть, уровень воды в реке с тех пор упал, то ли берег потом сровняли — так или иначе, Юлиан и Франк появились буквально из Ничего над головами изумленных посетителей ярмарки, чтобы тут же упасть на них сверху.

Глава пятая ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ ИЗ ПРОШЛОГО

Прошло почти два дня, прежде чем Юлиан наконец явился к адвокату, чтобы спросить про письмо отца. Время на двух ярмарках протекало с разной скоростью. Когда Юлиан и Франк попали в прошлое, они провели там от силы один час; здесь же, в настоящем, за время их отсутствия прошли почти сутки. Они появились на ярмарочной площади — точнее, над ней — лишь на сле­дующий день после последнего представления отца.

И это еще не все. Падение с высоты трех метров, видимо, доконало Юлиана. Он потерял сознание и открыл глаза лишь через несколько часов на больничной койке, забинтованный, как мумия, в правой вене торчала игла капельницы, вокруг жужжали и мигали приборы. К его телу были приклеены пластырями разноцветные провода.

Юлиан рывком сел в кровати, первым делом выдернул из вены иглу, поотрывал все провода, подошел к шкафу и стал искать свою одежду.

Но ее там не было, и неудивительно — после всех испытаний, выпавших на ее долю.

Тут открылась дверь, и в палату вошла дежурная медсестра.

— Ты с ума сошел! Ты не можешь... — От возмущения она не находила слов.

— Где мои вещи? Мне надо идти!

— В мусорном баке, где же им еще быть! Ну-ка, сейчас же, немедленно в кровать, пока врач не видел, что ты натворил!

Она цепко схватила Юлиана за плечи и так решительно отбуксировала его в кровать, что он от растерянности даже не сопротивлялся. Но когда она собралась снова воткнуть ему в вену иглу, он выдернул руку.

— Ну нет! Ничего вы в меня больше не воткнете. И ничего не впрыснете без моего согласия.

— Я сделаю все, что положено, — упорствовала медсе­стра.

— Вы не дорожите своим местом? — спокойно спросил Юлиан. — Если на вас поступит жалоба за рукоприклад­ство...

— Но это же... — Сестра побледнела и выбежала из палаты.

Юлиан сам удивлялся, как он посмел так грубо раз­говаривать, и решил при первой же возможности изви­ниться перед ней. Но это не значило, что он собирался ей подчиниться. Он должен сейчас же уйти отсюда! Но как?

Через несколько минут медсестра вернулась в палату в сопровождении врача, перед которым Юлиану бес­смысленно было демонстрировать свою надменность.

В этот вечер Юлиан много узнал об отношениях между врачами и пациентами, и прежде всего он узнал главное: что четырнадцатилетние мальчики — как, впро­чем, и четырнадцатилетние девочки — не обладают ни­какими, а точнее сказать, абсолютно никакими правами. Он был несказанно рад, когда на следующий день к нему явились с визитом двое полицейских. Они ни в коей мере не стали ему симпатичнее, но их приход означал хоть какое-то движение дела. С их помощью он мог хотя бы узнать, почему его здесь держат.

Он не пытался врать, но это была одна из тех ситуаций, когда было бы лучше соврать. Разговор длился полчаса, и уже с середины беседы Юлиан начал подозревать, что ему не верят...

— Вернемся к ране на твоей правой ступне, — сказал полицейский. — Доктор Бертрам уверяет, что она нанесена колющим оружием. Ведь в наши дни такие вещи легко узнать.

— Это был гвоздь, — уточнил Юлиан.

— Ты на него наступил?

— Нет. Я же сказал, гномы хотели меня прибить гвоздями.

— Гномы?

— Которые были на карусели, — терпеливо объяснил Юлиан. — Несколько гномов держали меня, а двое соби­рались прибить.

— Ага, — сказал полицейский. — Тогда, значит, и резаная рана на лодыжке тоже оттуда?

— Да, только от пилы. Такая большая двуручная пила, знаете? Одному я так заехал, что у него отлетела башка, но остальные очень упорствовали. Ну, вы знаете, какие эти гномы.

— Конечно, — подтвердил полицейский. — Но ты уве­рен, что это были семь гномов, а не Белоснежка?

— Совершенно уверен. Белоснежка в это время пы­талась перегрызть горло Франку.

— О да, конечно, — согласился с ним полицейский. — И как я мог забыть? Но почему же твой друг не мог защититься?

— Вы не видели, какие у Белоснежки зубы, — сказал Юлиан не моргнув глазом. — К тому же с ней был еще силач.

— Силач? — Глаза у полицейского расширились.

— Он держал Франка, когда на него напала Белоснежка. Хорошо, что у нее не было ног, поэтому она оказалась не очень расторопной. Но видели бы вы ее зубы. Во-от такие!

Младший полицейский кашлянул, а старший заорал:

— Ну, ты, разбойник! Хватит валять дурака! Думай, наконец, с кем разговариваешь!

Он даже привстал со стула, лицо налилось кровью. Казалось, еще мгновение — и он лопнет. Но в палату заглянул врач:

— Господа! Я вас прошу! Мы же не на футбольном поле!

— Зато, похоже, в сумасшедшем доме! — негодовал полицейский, правда, уже не так громко. — Этот разбойник пытается водить нас за нос! Вы хоть знаете, что он тут рассказывает?

— Да, знаю. Про троллей, гномов и Белоснежку с длинными зубами.

Все трое растерянно посмотрели на врача. Доктор улыбнулся и снова посерьезнел:

— В первую ночь ты был в бреду.

— И вы поверили в этот бред? — ахнул полицейский.

— Нет, — сказал доктор. — Но поверил он. Такое бывает довольно часто. После тяжелого шока реальность и гал­люцинации путаются. Это и у взрослых бывает. Потре­буется время, чтобы все вошло в норму.

— Но у нас нет времени, — недовольно заявил поли­цейский.