Читать книгу "Варяжский десант - Андрей Горюнов"

– Помню. Бабушку помню! А потом еще дедушка был, с другой стороны дороги, столик строил у дороги.

– Не строил, а раскладывал.

– Зачем?

– Ну как? Наверное, чем-то торговать… Вьетнамскими чайниками… Или китайскими полотенцами, махровыми… Откуда мне знать чем?

– У вас работать стыдно, наверное? – предположила Олена. – Наверное, все по ночам трудятся?

– Да как тебе сказать. – Катя откинулась на подголовник, чтобы ее паранджа особо хорошо была видна с проплывающего мимо поста ГИБДД. – Работать не считается стыдно. Работать считается глупо. Нужно так устраиваться в жизни, девушка, чтобы ничего не делать, но все иметь.

– Так нельзя, не получится! – решительно возразила Олена.

– Это у нас с тобой не получится, – согласилась Катя. – А у большинства, как ты видишь, прекрасно получается.

– Да, – согласился Алексей. – Цель не в том, чтоб сделать что-то, а в том, чтоб что-то получить. Причем сейчас, сразу и по возможности все. Ведь не обязательно заработать. Можно украсть, отсудить, отнять, оттяпать. Россия очень богатая страна: за тысячу лет разворовать и половины не сумели.

– За воровство – острог! – испуганно крестясь, сказала Олена. – И в поруб посадить могут! А то еще палач каленым железом… и-и-ть! Ужас-то какой!

– Э-э-э, Оленушка! Это у вас было так. А у нас – нет. У нас – можно.

– Так если воровать можно, так ведь все воровать будут! – ахнула Олена.

– А все и воруют. Верно!

– И вы с папой воруете?! – В голосе Олены прозвучал неподдельный страх.

– Мы нет. Ты что! Не дай бог! Папа работает. Ему за службу платят. А сейчас ему разрешили тридцать пять суточек отдохнуть, посидеть дома. За то, что Батыя прогнал. Справедливо?

– Справедливо, конечно! – согласилась Олена. – А остальных, верно, Бог накажет?

– Что – Бог? Кого накажет?

– Бог накажет тех, кто ворует!

– Ну, Богу церквей у нас понастроили – со счету собьешься, купола золотом покрыли. Купола блестят теперь, Богу глаза ослепляют! Вон посмотри вперед!

– Вижу! Ох, какой огромный храм! Далеко-далече, а выше всех!

– Храм Христа Спасителя, ага. А под ним гараж на пятьсот машин. Храм Христа-на-гараже называется…

* * *

– Ну, как наши дела? – спросил поросенок, материализуясь над догорающим костром. – За сорок шесть минут управился! Ознакомился с трудами профессора Бжезинского?

– Нет. Они почему-то по-польски у меня перед глазами возникли. Стал польский изучать от нечего делать. Странный язык, мне кажется: blada – бляда – означает «бледная», gruby – грубы – значит «толстый», rano – рано – по-польски «утро», а jutro – ютро – у них значит «завтра»… Чего там Бжезинский мог намолотить на таком-то языке – даже не представляю…

– А как тебе «jebany zasraniec» нравится?

– Звучит неплохо! А что значит?

– Примерно то же, что и по-русски… Да нет, Бжезинский не дурак, уверяю тебя! А теперь сюда слушай: у меня к тебе две новости – хорошая и очень хорошая. С какой начинать?

– С хорошей.

– Я нашел точные координаты и точную дату высадки викингов на североамериканское побережье Атлантики! Хорошо?

– Хорошо! А очень хорошая новость?

– Этих высадок была сорок одна штука!

– Как «сорок одна»?

– Начиная с 850 года и по 1250-й. Хватит, я думаю. Все высадки кончались одинаково… – Поросенок издал звук, не допускающий двойного толкования. – Накрылись лаптем. Иными словами, ситуация как в старом анекдоте про портного: «Сто тридцать, сто тридцать, сто тридцать… где будем талию делать, мадам?»

– Самая крупная высадка?

– Предлагаю ориентироваться на экспедицию Бьярни, Кальва и Сигурда, 985 год. У них было в сумме сто сорок человек.

– Как там дело-то было? – спросил Николай, направляясь к хронолету. – Слетаем, поглядим?

– Можно в записи посмотреть. Я все отсканировал.

– Все равно пойдем в хронотоп. Там потише и потеплее. – Николай уже не замечал, что разговаривает с голограммой как с живым, разумным существом. – А то костер прогорел, а ты, считай, без шерсти…

– То есть?! – возмутился поросенок.

– Голограмма на рыбьем меху! – подмигнул ему Аверьянов.

* * *

Запись проецировалась прямо в сознание, индуцируя возникновение биотоков. Это было 3D высочайшего класса с возможностью перемотки, изменения дальности и ракурса по мере возникновения желания посмотреть поближе, заглянуть с другой стороны, просмотреть еще раз только что происшедший эпизод, причем хочешь – в нормальном темпе, а хочешь – в произвольном рапиде.

Ладья викингов оказалась гораздо больше, чем Коля представлял себе: дружину в полсотни, а то и в сотню копий она вмещала спроста. Хоть ладья шла под парусом, но двадцать человек – по десять с каждого борта – равномерно и дружно гребли, то сгибаясь и почти складываясь вдвое, то – в конце гребка – едва не ложась на спину.

«Отличная физподготовка, – мелькнуло в голове у Аверьянова. – Так месяц помахаешь по восемь часов в день, пресс будет – серьезнее некуда. Правда, для одной только группы мышц тренировка…»

Он осмотрел всю палубу-днище ладьи.

Еще мужиков двадцать, свободные от вахты, имели, что называется, личное время. Имели они его по-разному, но большинство – лежа, закрыв глаза.

Старшего – капитана, воеводы или хрен его знает кого – не было видно нигде. Так как середину ладьи занимал приземистый, но весьма вместительный сарай, то Николай решил, что главный там – отрабатывает взаимодействие щеки с подушкой.

На баке, прислонившись спиной к передней стенке сарая, сидел кряжистый, но очень сухой старик, лет под семьдесят, совершенно седой, с голубыми глазами. Рядом с ним возвышалась колода, на которой, очевидно, рубили мясо и крупную рыбу: верхний торец колоды был нещадно изрублен.

Старик безучастно смотрел вперед, туда, где милях в пяти (километрах в восьми-девяти) возвышались невысокие горы побережья североамериканского континента…

На самом носу ладьи, копаясь в куче старых рыболовных сетей, стоял на коленях парень лет двадцати пяти. Приподнимая и осматривая сеть, секцию за секцией, парень неизменно плевал – то ли от отвращения, то ли от отчаяния, – скидывал в кучу обследованный участок сети, приподнимал новый, высоко, широко расставив руки, растягивал его перед глазами.

Очередной участок сети содержал прожженную дыру таких размеров, что сквозь нее мог бы без труда пролезть небольшой бегемот.

– Ух-х-ля! – простонал парень и что-то крикнул голубоглазому старику на своем языке, явно принадлежащем к группе скандинавских, но Николай понял его столь же легко, как если бы тот крикнул по-русски: «Гребаные козлы!»