Читать книгу "Кок'н'булл - Уилл Селф"

«Как надо!» — Маргулис подчеркнул свою мысль невинным пощипыванием булловского клитора, или, во всяком случае, он хотел представить его невинным, хотя в самом желании этом таился корень самообмана. Именно с этого невинного подшучивания все и началось. С этого момента любые действия нашего Доброго Доктора были равносильны срубанию древа познания под корень, и все потому, что Маргулис утратил профессионализм, позволив своим пристрастиям влиять на суждения. Он больше не заботился о благе своего пациента.

Конечно же, у Маргулиса в запасе было полно аргументов и опровержений, чтобы притупить осознание этого факта. С присущей ему индифферентностью он снял резиновые перчатки и направился к столу. Булл остался лежать ничком, только повернул голову.

— И что, доктор?

— Ну что, Джон, все не так плохо, как вам кажется.

Внутри коленной чашечки должен находиться вход в матку; даже когда он упражнялся в утешениях, профессиональное сознание Маргулиса продолжало конструировать внутреннюю карту нового полового органа.

— Там, как вы и говорили, ожог и рана. И честно говоря, я просто представить себе не могу, как они могли появиться.

Маргулис сел за белый стол и принялся что-то писать на листке поверх булловской карточки. Это успокоило Булла, чей взгляд все еще блуждал по оштукатуренной стене, больше, нежели все предыдущие действия Маргулиса. Именно так и должен вести себя настоящий доктор: пока пациент лежит как дурак раздетый, он сумным видом преспокойно пишет что — то ручкой.

Однако то, что писал сейчас Маргулис, наверняка заставило бы Булла усомниться в здравом уме Доброго Доктора. Ручка выводила узоры, делала ложные выпады, покрывая бумагу характерными закорючками докторского почерка. «Пизда, пизда, пизда, пизда, пизда…» — писал он. Прекрасные карие глаза его уставились невидящим взором в аквамариновый блеск репродукции Моне, неуклюже пришпиленной на стенку поверх кушетки.

— Ну-с, теперь, пожалуй, надо перевязать эту вашу рану или ожог. — Маргулис вышел из оцепенения и стал собирать по кабинету эластичный бинт, липкую ленту, валики, ножницы и бутылку дистиллированной воды. По мере того как Маргулис своими тонкими пальцами аккуратно обрабатывал влагалище, Буллу становилось все лучше и лучше.

Маргулис не был полностью уверен в том, что он [167] делал. Он хотел так закамуфлировать влагалище, чтобы Булл не догадался, что это такое на самом деле. Он смазал его дистиллированной водой, чтобы у Булла создалось впечатление, будто он ее продезинфицировал. Затем всю поверхность коленной впадины намазал вазелином; затем кусочками липкой ленты скрепил вместе половые губы и все туго забиновал.

Глядя на Булла, он, петля за петлей, с большим искусством накладывал бинт. После каждой петли он просил Булла пошевелить ногой и спрашивал, удобно ли ему. Булл чувствовал себя все более непринужденно, наслаждаясь той чудесной легкостью, которую ощущаешь, когда получаешь надлежащее лечение. Когда он, наконец, соскочил с кушетки и натянул штаны, то чувствовал себя почти нормально. Он навернул пару кругов по кабинету. Глубоко внутри ноги все еще что-то терлось и разлипапось, однако непосредственно поверхностные ощущения, которые так его ужасали, смягчились, стали приглушенными.

— Теперь послушайте меня, Джон. — Маргулис снова сел за стол и писал теперь что-то на рецептурном бланке. — Я сделал повязку, потому что доверять это сестрам что здесь, что в Уиттингтоне я не могу. Вот вам рецепт.

— А постельный режим, доктор? — Перспектива эта была для Булла весьма заманчива. Болезненное жжение в животе и звенящая с похмелья голова так мучали его, что желание принять горизонтальное положение затмило воздействие коварного влагалища.

— Нет, думаю, это необязательно. Я могу назначить вам короткий рабочий день, но в вашем случае движение даже полезно.

Как ни озадачен был Булл, доверял он Маргулису безоговорочно. И с чего бы ему не доверять? Откуда ему знать, что параллельная вселенная извращенного расчета уже возникла в сознании Маргулиса? Как он мог догадаться, что первоочередная задача Маргулиса была не позволить ему, Буллу, узнать о своем влагалище, пока он, Маргулис, не успел… им… что? Ага, так вот где загвоздка. Маргулис уже что-то задумал. Он «лечил» Булла с цинизмом, подобным тому, с которым фон Риббентроп сговаривался с Молотовым. Вспомнив о Гиппократе, Маргулис превратился в немую подпись под актом клятвопреступления.

Сжимая в пухлой руке рецепт, Булл стоял в аптеке. Перед ним за своей ежедневной дозой метадона стояли два наркота. Они отошли, но, остановившись у рекламной вертушки, принялись жадно всасывать сладковатую микстуру. В одном углу аптеки какой — то шизофреник спорил с затянутым в нейлон продавцом по поводу «девственности» пилочки для ногтей; в другом двое тощих подростков с бритыми, отливающими голубым головами, как у обладателей стригущего лишая, неприятно пощелкивая перебирали губную помаду на выставочном стенде.

Аптекарь вытолкнул из окошка баночку валиума на край прилавка и с легким недоумением уставился на Булла. Этот молодой человек не был похож на тех, кто нуждается в успокоительном. Он больше походил на эдакого рубаху-парня, из тех, что добродушны до тошноты, а поддав, затевают идиотские игры.

Булл взял таблетки, даже не удосужившись прочитать этикетку. Взял сдачу и рецепт. Заметив пришибленно-деревянное выражение на лице Булла, аптекарь почувствовал себя знахарем, способным при помощи приворотного зелья и снадобий изменять настроение людей на расстоянии. Что было недалеко от истины, ведь Булл понятия не имел, что такое диазепам. Он-то думал, что Маргулис выписал ему антибиотики.

В поисках парковки Булл покрутился вокруг отеля «Линкольн», дважды столкнувшись с одним и тем же плешивым и воинственным таксистом. В итоге он нашел временное пристанище и приютился на Грэйзинн-роуд, ведущей к офису Get Out! Весенний день прояснился, тучи умчались в сторону Свенингена, оставив Лондон ярким и неприкрытым под сводом высокого синего неба.

Осторожно поднимаясь по лестнице, Булл чувствовал, как липкая лента цепляется за волосы на ноге, которые вот-вот уже станут лобковыми. Булл шел по разделенной перегородками большой конторе Get Out! мимо неряшливых, заваленных бумагами столов и бурчал «приветы» разным сослуживцам. Все они либо прихлебывали кофе из пластиковых стаканчиков, закинув ноги на стол, либо, сгорбившись и завязнув в пучине своих мониторов, клацали по клавиатуре.

Булл уселся за свой стол, щелкнул кнопкой компьютера и, пока тот разогревался и приходил в себя, начал уже сочинять в уме рецензию на Раззу Роба.

Как уже было сказано, по своим склонностям Булл был спортивным обозревателем. На самом деле (хотя к нашей истории это никакого отношения не имеет) о спорте он писал весьма недурно. Описывая спортивные события, он смотрел на них не поверхностным взглядом журналиста, мечтающего о писательской карьере, но с проницательной беспристрастностью потенциального спортсмена-профессионала. И журналистом-то он стал, чтобы быть ближе к людям, которыми восхищался, — спортсменам. Он неплохо играл в регби, но никогда не строил иллюзий, что мог бы стать профессионалом. Таким образом, его спортивные комментарии были отмечены тонким пониманием и живостью изложения, сочетание которых придавали его письму качества поистине выдающиеся. Вот, например: