Читать книгу "Плацдарм - Игорь Недозор"

— Если что, я вынесу оттуда твой труп, — совершенно серьезно закончил фразу Мак Арс.

— Ничего, я ненадолго, — бодро усмехнулся замполит.

— Как знать, — пожал плечами маг. — Там время течет совсем по-другому. Ты можешь войти туда вечером и пробродить до времени рассвета. А когда вернешься, окажется, что уже вечер следующего дня… или еще вечер этого. В зеркалах иногда видишь странные места или небо с чужими созвездиями. Или с созвездиями, которые знакомы, но изменили свой рисунок. А однажды я видел там наше обычное небо с двумя лунами.

— Ты…

— Да, приходилось, — кивнул Аор, явственно давая понять, что продолжать эту тему он не собирается.

— Ну я пошел, — бросил Лыков и решительно зашагал к тоннелю.

И полковник не стал его останавливать. Честно говоря, ему стало вдруг все равно. А отчего так, Сентябрьский не мог бы объяснить вразумительно.

Встряхнувшись, командир особого взвода изо всех сил принялся изгонять эту апатию, и она его отпустила. Мельком оглядев лица бойцов, полковник понял, что с подчиненными происходит то же самое, что и с ним. Наверное, последствия психической атаки.

Зато Мак Арс выглядел бодрым и довольным, как кот, слопавший хозяйскую сметану, закусивший жирной вкусной рыбой и при этом избежавший порки. Гоголем прохаживался над трупами поверженных врагов и, вглядываясь в их лица, покряхтывал. Остановившись у тела седовласого предводителя жрецов, он и вовсе захихикал:

— Вот где привелось свидеться, Ксанх!

Подавляя неприязнь и невольный страх, полковник встал и подошел к музыкальной хреновине, напоминавшей гибрид ударной установки с шарманкой.

— Похоже на музыкальную шкатулку, — произнес он вслух.

Аор пнул установку ногой.

— Тот, кто играет заложенную сюда литанию,[7]еще может уцелеть, но тот, кто слышит, — обречен. А ведь до нас из прошлого дошли только ее обрывки, которые подслушали давным-давно те, кто умел выходить в миры Неведомых и Могущественных, и оставаться там подолгу… незамеченным. Теперь этого не умеют.

— И слава богу, — вдруг выдохнул Сентябрьский.

Маг внимательно посмотрел на него.

— Пожалуй, ты прав. — И добавил: — Говорят, именно ее играли, когда призывали скалу из внешней пустоты…

Стрелы и осколки стучали по броне. Один раз корпус лязгнул, словно силач обрушил молот на машину, и прямо напротив Дашутина на металле вспух раскаленный волдырь. В машине стало вмиг жарко, как в духовке.

Прапор повернулся к Анохину:

— Жора! Надо вылезать, сгинем в этом гробу на колесиках!

— Куда? — попытался задержать прапорщика капитан. — Команды не было!

— Какая, на …, команда? — взвыл прапор. — Сейчас еще один выстрел, и мы все покойники, а так мы еще чего-то сможем сделать.

Его убило в первую секунду, когда он пытался вылезти из машины через верхний люк.

Вслед за этим в БМП попала вторая шаровая молния.

— Уходим!! — сквозь кашель, захлебываясь дымом, выкрикнул Анохин.

Едва он выскочил, в машину угодил третий магический заряд.

Из люка с воем выбросилось, как подброшенное пружиной, тело и, конвульсивно дергаясь, рухнуло рядом с капитаном. У стрелка была снесена челюсть, в животе зияла страшная рана, словно кто-то вырвал ему всю брюшную стенку.

В машине начали рваться снаряды.

Георгий кинулся куда-то в сторону, его бросило на землю, ударило головой и всем телом. Из ушей и носа пошла кровь, и Анохин почувствовал ее солоноватый привкус на губах.

Лежа он увидел, как рядовой Кириллов вскочил на парапет, поливая врага из пулемета. Вдруг прозвучал еле слышный щелчок, и парень рухнул на камни. В затылке аккурат под обрезом каски торчал арбалетный болт.

Из окон близлежащих домов почти непрерывно летели молнии.

Атака грозила захлебнуться.

Рядом, отгораживая Анохина от плюющихся огнем построек, притормозила БРДМ.

— Жив, Георгий?! — Из машины, словно чертик из табакерки, выскочил Макеев.

— Что мне сделается, — простонал капитан, вставая с помощью друга на ноги. — До свадьбы как на собаке заживет. Что там?..

— Нормалек. Ура, мы ломим, гнутся маги!

Расстегнув на всякий случай кобуру, Лыков вошел под стрельчатую арку и начал подъем по лестнице, тускло освещенной самосветящимися кристаллами.

Подъем длился минут пять или десять, а затем замполит оказался в коридоре, выложенном многоцветными радужно блестящими плитками самой разной формы и размера, словно складывающимися в какой-то непонятный узор или невероятной сложности идеограмму.

Старлей прошел метров семьсот или даже километр, почему-то стараясь не приглядываться к узорам, когда коридор резко свернул и сменился узким проходом, озаренным мелкими синими светильниками, свет которых неприятно напоминал синий блеск малозаметных маскировочных ламп.

Потом вдоль стен протянулся ряд прозрачных дверей — стекло толщиной в руку, металлическая рама вполне современного вида с заклепками и, кажется, следами сварки, с изогнутыми ручками и головками непонятных запоров.

За дверями был лишь мрак, и только за двумя вдали сияли какие-то огни, складывавшиеся в геометрически правильные очертания. Если бы это было не столь невероятно, Лыков бы решил, что так могут сиять индикаторы пульта управления ЭВМ. На некоторых дверях были начертаны непонятные письмена, на одной имелся отпечатанный или скорее даже выжженный силуэт человека с поднятыми в знакомом чародейном жесте руками. Не иначе наглядное напоминание посетителям о судьбе всякого, кто попытается взломать эти двери.

Затем как-то незаметно для себя замполит оказался в коридоре, по обе стороны которого выстроились идеально отполированные зеркала из обсидиана. Но не параллельные друг другу, а как-то хитро скошенные.

Потом обнаружился зал, выложенный такими же зеркалами.

За ним — крипта, напоминающая фантазию сумасшедшего архитектора. Настолько были вывернуты и изломаны ее стены, сплошь выложенные идеально ограненными самоцветами.

Впрочем, попадались ему вещи куда как менее понятные.

Например, сверкающие синими искрами кристаллы, на глазах вдруг таявшие, как глыбы льда, и обращавшиеся в прозрачную жидкость.

Потом он какое-то время шел дорожкой, вымощенной пурпурными многоугольниками металлически звенящего под сапогами камня. Справа было окно (или не окно?) из огромного прозрачного куска стекла, за которым чудились серые плоскогорья, кое-где поросшие травой с черными цветами, и зеленоватое небо с яркими крупными звездами да лиловатой луной.