Читать книгу "Танец Волка - Александр Мазин"

– Что ж, – отозвался Лейф. – Конунгу надо платить. Но Вагбранд взял с тебя не по праву. Я был хирдманом на корабле его отца. Хольдом с правом на две доли. Как же можно брать со своего хольда? Ты напомнила ему об этом?

– Напомнила, – буркнула Сальдис. – Он ответил, что отец его не вернулся из вика и ты тоже. Так что теперь нет ни ярла, ни его хольда, а есть одаль, с которого он, ярл, возьмет, как с земли своего бонда. А если мне это не нравится, если мне тяжело управляться с землей и нечего дать своему ярлу, то он может прислать на мое место мужчину, который справится.

– Я его убью! – скрипнул зубами Лейф. – Даже если бы я был мертв, в доме растет мой племянник, который имеет право на эту землю. Это ведь наш одаль, родовой, а не жалованный! Будь жив Харальд Золотобородый…

– Золотобородый мертв! – перебила мать. – Атли Тощему нужны только деньги, а у Вигмаррсона довольно хирдманов, чтобы взять то, что ему нравится.

– Вагбранд пожалеет о своих словах! – процедил Лейф. – Мой меч вырежет их у него на теле, если он посмеет повторить такое при мне!

– Не ссорься с ним, сын, – попросила Сальдис. – Он молод и не слишком умен. Но у Вигмаррсона опасные советники. Его наставник Кетильгрим тебя не любит. Лучше бы тебе помириться с ярлом. Если ты его убьешь, тебе придется бежать…

Лейф шумно выдохнул. Он справился с гневом.

– Ты права, матушка. У меня есть ты, есть драккар и жена. Боги щедры ко мне! Я не хочу в изгнание. Я помирюсь с молодым Вагбрандом. А насчет зимы не беспокойся. У меня есть серебро. И много сильных мужчин. Так что мы можем заняться промыслом. Может, даже добыть кита. Я вернулся, мама, так что этой зимой в нашем одале никто не будет голодать!

* * *

Он очень хорош, Лейф Весельчак. И теперь, вернувшись домой, он снова шутит и смеется. Ведет себя так, как в те времена, когда был хирдманом Ульфа.

Тогда он очень нравился Гудрун. Нет, она не собиралась приглашать его в постель, но он так хорош… И не будь у нее такого мужа, как Ульф Черноголовый, как знать…

Но так было раньше. Теперь, когда Лейф-хёвдинг приходит к ней на ложе, Гудрун не испытывает ровно ничего. Разве что некоторое неудобство внизу… И неугасающее желание поглядеть, как хлынет кровь из разинутого рта, когда нож пробьет легкое. Гудрун кажется: эта кровь будет сладкой на вкус…

«Сестры-валькирии, – думает Гудрун. – Не оставьте меня в Митгарде! Унесите меня в Асгард, когда я убью сначала его, а потом – себя!»

Почему бы и нет? Разве она не свершит месть храбростью и железом, как это подобает женам-воительницам? Разве это не лучше, чем взойти на погребальный костер мужа?

«Я сделаю это, – думает Гудрун. – Следующей ночью я убью его – и будь что будет. Всё равно моему сыну здесь не жить. Злобная старуха непременно учует в нем чужую кровь…»

Глава восемнадцатая

Время истекло

И снова мне снился обрыв. Плоский кусок камня, поросший мхом и лишайниками.

Я был волком. Не Белым, обычным. Укрывшись за камнями, я наблюдал, как одетая в нижнюю рубаху женщина идет к краю обрыва. Я знал, что там, дальше. Каменная воронка, клочья тумана, брызги воды, а где-то далеко внизу – Гунингагап. Изначальная Бездна скандинавов, из которой когда-то возникли миры великанов. Вот только из этой бездны не возникнет ничего. Я, волк, видел, как женщина идет босиком по камням, не оскальзываясь, не обращая внимания на острые гранитные грани… В руке у нее – нож. Самый обычный, какой носят все северянки. Распущенные волосы текли вдоль ее спины, скрадывая фигуру, поэтому я, волк, не мог узнать женщину, только чувствовал ее запах. Она пахла страхом и гневом, но больше всего – болью. Она пахла добычей, и я, волк, мог бы достать женщину в десяток прыжков, вонзить клыки в шею, спрятанную под копной волос… Мне этого очень, очень хотелось, хотя я, волк, не испытывал голода. Лишь бы почувствовать, как зарывается моя морда в густую человеческую шерсть, и ощутить нежную плоть кончиками клыков…

Я даже заскулил от нестерпимого желания…

Но не посмел. Тем более что женщина знала о моем присутствии. Может, чуяла мой запах, а может, уловила тем чутьем, каким мы, волки, угадываем чужие мысли и желания.

Дойдя до края обрыва, она остановилась и обернулась. Я понял: она видит меня. Мои глаза. Два ярких зеленых огня над краем камня.

Да, это была она. Та самая. Когда она приглашающе подняла нож, я выскользнул из камней и бросился на нее. Очень быстро, быстрее, чем собственная тень… Но всё равно не успел. Нож, который мог бы встретить меня в полете-прыжке, оказался быстрее. Я увидел, как вспыхнул на железе лунный свет и на белой шее женщины возник черный-черный разрез. Мои ноздри успели втянуть запах брызнувшей крови… А я уже тормозил всеми четырьмя лапами…

Я, волк, остановился на самом краю обрыва, заглянул вниз…

И не увидел ничего, кроме черноты.

Я проснулся мокрый, как вылезшая из лужи мышь. Вокруг сопели, храпели, ворочались хирдманы. В доме было душно. Спертый воздух порядком пованивал. Я слез с лавки, нашарил сапоги и спустя полминуты уже стоял снаружи, и мелкий мокрый дождь охлаждал мое потное лицо.

– Ульф? Ты чего? Отлить?

Дозорный. Еле угадываемая, завернутая в плащ фигура. Мы на чужой земле. Надо соблюдать осторожность. Один сторож – здесь и двое – на вытащенном на берег корабле.

– Скоро рассвет.

Как он узнал? Наверху – ни просвета. В пятидесяти шагах грохочет прибой. Море так и не успокоилось.

Жуткий сон. Гудрун, перерезавшая себе горло и бросившаяся в бездну. К чему это? И что мне делать?

Что делать, я понял после общего завтрака. Когда Красный Лис, оценив состояние моря, решил, что дальнейшее плавание следует на время отложить.

Его логика ясна. Воды чужие. Камней и отмелей – до хрена. Наш лоцман, взятый в Упплёнде, тоже советовал подождать. В Согне-фьорде он не впервые, но, чтобы знать местные воды, надо здесь родиться. А местным мы доверять не могли. Учитывая, как мы с ними вчера обошлись.

Нет, крови не было. Нореги не сопротивлялись. Понимали: ирландцам нужен лишь повод, чтобы начать убивать.

Нет, не сопротивлялись. Безропотно отдали лучшую еду, женщин, лучшие места под кровом…

Но нам следовало быть начеку. А уж довериться таким лоцманам было бы сущим идиотизмом. Разобьют чужой драккар о скалы и будут вопить от счастья.

Вот Лис и решил подождать денек-другой, пока погода улучшится. А куда спешить? Лейф Весельчак приплыл домой и никуда уже не денется. Будет зимовать здесь. Мы тоже домой не поплывем. Вернемся в Упплёнд. Здешнее море, как мне говорили, никогда не замерзает. Куда торопиться?

Однако я сердцем чувствовал: торопиться – надо. Времени совсем не осталось. Может, сутки? А может, и того меньше.

Поэтому я заявил, что намерен отправиться на разведку. Сушей.