Читать книгу "Удар милосердия - Наталья Резанова"

Джаред принялся осматривать Матфре, и постепенно мысли об отравлении , неприятии какой либо пищи, или холере казались все менее основательными. Некоторые симптомы были очень схожи, но некоторые, весьма важные, отсутствовали, понос, например (и очень хорошо). Опыт Джареда, отличный от опыта многих лекарей наводил на многие подозрения. Но проверить их он мог лишь без свидетелей. Иначе его сочтут колдуном.

Тем временем хладнокровие Диниша таяло, как воск на солнце. От степенности, придавашей ему сходство с купцом, не сталось и следа.

– Полдень на носу, – бормотал он. – Представлять пора… что делать…

– Так идите и представляйте, – сказал Джаред. – Если на площади не покажетесь, любопытные сюда припрутся.

– И верно. К чертям все, о чем вчера решили, – крикнул Диниш своим. – Будем играть «Бедного рыцаря». Собирайте тряпки, барахло и на площадь. – Жаль, что ты не увидишь, – добавил он, обращаясь к Джареду. – Очень смешной фарс

Когда актеры ушли, Джаред опустил полог, прикрывавший вход. Это была не только мера предосторожности – дневной свет мешал процедуре. На несколько минут он оставил больного, вернулся к кострищу. Для задуманного лучше подошла бы свеча, но идти за ней в город было некогда. Джаред удовольствовался тем, что отсек ножом лучину от непрогоревшего полена. Вернулся в повозку, поискал, где бы лучину закрепить. Выдвинул из угла большой барабан, воткнул лучину между стенкой его и ремнем, на котором барабан носили – нет, насколько бы меньше хлопот было бы со свечой! Достать камни? Нет, это на крайний случай, если сразу не получится. Но нужно быть наготове… Джаред достал сумку, поставил ее так, чтоб до нее можно было дотянуться. Потом выкресал огонь и зажег лучину. Вернулся к Матфре, подложил ему под голову какие-то скомканные комедиантские пожитки. При этом Матфре попытался его оттолкнуть, но не сумел – так он ослабел.

– Не трогай меня… проваливай, знахарь паршивый, – прошептал он, и его снова скорчило.

Джаред не обратил внимания на его слова. Он привык, что люди противятся, когда их лечат. Он сел, положил руки на виски Матфре, повернул его голову так, чтоб огонь лучины был в поле зрения.

– Вот так… Смотри…смотри… и засыпай… а когда заснешь, ты вспомнишь, что такое с тобой приключилось… вспомнишь и расскажешь мне.

В случае, если б Матфре не ушел в сон, Джаред применил бы другие методы. Он мог бы погрузить его в транс с помощью черных камней, или добавить в огонь кое-какие дурманящие травы (остаток еще зохальских запасов, ибо тратил их он весьма скаредно). Но этого не понадобилось. Матфре был слишком слаб, чтоб с ним бороться – во всех смыслах. Его веки опустились, тело обмякло. А затем он заговорил.

Опыт оказался более чем удачен. Не понадобилось никаких наводящих вопросов. Матфре все вспомнил сразу. Впечатление, полученное им было сильным и нанесло глубокую рану, несмотря на незначительность события. Так часто бывает в раннем детстве. А он был ребенком.

… Ему было четыре года, а брату девять. Он был больше и сильнее. Нет, он не бил Матфре – отец не позволял, у него с этим было строго. Но старший вечно смеялся над младшим и устраивал ему разные пакости – на подобные мелочи отец внимания не обращал. Особенно издевался он над прожорливостью Матфре. А что делать? Жили бедно, семья большая (кроме брата-мучителя, были другие), хотя мать следила, чтоб за столом без куска никто не оставался, ощущение голода никогда не покидало Матфре. Он всегда вертелся при кухне, норовя стянуть и проглотить какие-нибудь остатки, обрезки, очистки. Брат говорил, что из-за жадности младшего свиньи в хлеву подохнут с голоду, его надо гонять от помойного корыта. Но это он врал – из свиного корыта Матфре никогда ничего не таскал.

В тот день мать чистила рыбу, но неожиданно заглянула соседка, и мать вышла вместе с не на улицу. Матфре выждал немного и проскользнул на улицу, влез с ногами на лавку у стола. Рыбу, к его разочарованию, мать уже положила в котел и прикрыла крышкой. Но в глиняной миске еще оставались чешуя, плавники и потроха. Сырые рыбьи потроха маленький Матфре уже пробовал, и находил вполне съедобными. Они лежали этакой грудкой – серые … и розовые. Матфре схватил, что попало под руку и уже почти откусил, когда скользкая рыбья селезенка или что там это было, вдруг изогнулась и поползла по его пальцам. Матфре завизжал и отчаянно затряс рукой, чтоб избавиться от скользкой мерзости, а розовые потроха в миске ползали… извивались… и брат, стоя в дверях, хохотал. Он накопал в огороде дождевых червей, и бросил в миску. Матфре свалился на землю, захлебываясь криком и рвотой, и не видел, как вбежавшая мать отвесила шутнику затрещину. К вечеру он уже оклемался, и с тех пор прошло много лет, и он давно забыл об этом, но стоит увидеть рыбьи потроха, становится так же плохо, как в тот самый день.

– Ты спи, спи, – сказал Джаред. – А когда проснешься, будешь помнить об этом… и будет тебе смешно, какой ты был маленький и глупый… а теперь ты взрослый, сильный, и никто не смеет тебя обижать.

Он умолк, наблюдая за Матфре. Тот дышал ровно, черты лица его разгладились, потеряли обычную угрюмость. Кажется, все прошло хорошо, Джаред потянулся, хрустнув суставами…

…и обнаружил, что в повозке, у самого входа входа, кто-то стоит. Чертыхнувшись, Джаред повернулся, готовый драться или оправдываться, но понял, кто это, благо взгляд попривык к сумраку (лучина успела прогореть). Дагмар. Он не заметил, когда она вошла. И что она услышала?

– Чего тебе надо? – он позабыл об обычной вежливости.

– Меня послала Диниш. Хотел узнать, не помешал ли тебе кто.

– Не помешал. – Ему почему-то было не по себе под взглядом этих блеклых глаз. Странно… если она не только что явилась… почему она не закричала, не вмешалась? То, что делал Джаред, здесь любой принял бы за колдовство, а суеверные комедианты – и подавно.

– Тогда я вернусь на площадь. – Прежде, чем Джаред успел ответить, она повернулась и исчезла. Полог за ней упал, как занавес.

Актеры, мать их! Даже не спросила, что с Матфре… и Диниш тоже не полюбопытствовал. Главное – не помешал ли кто.

В оправдание Диниша надо сказать, что он спросил о состоянии Матфре сразу же, как вернулся.

– Он спит, – сказал Джаред, – а когда проснется, будет здоровее нас с тобой.

– Правда? Вот и славно. А что с ним было-то?

– Некая разновидность одержимости. Я умею с этим справляться.

Диниш нахмурился. По большей части одержимостью занимались не врачи, а экзорцисты, а Джаред на такого совсем не походил. Но, вероятно, Диниш всякого повидал в странствиях, и предпочел не углубляться в расспросы. Уточнил только:

– Это с ним не повторится?

– Надеюсь, что нет.

– Слава Богу! Главное, это не заразно.

Дагмар не было видно, и Гиро тоже, и на замечание Джареда глава труппы пояснил:

– Они на площади еще, играют и поют. После фарсов народ долго не расходится.