Читать книгу "Отвага и честь - Грэм Макнилл"

— Зоны комфорта? Это куда больше, чем один шаг — это измена, — сказал Куделькар.

— Не преувеличивай. Это всего лишь деловые переговоры. Тау могут предложить нам технологию, по сравнению с которой все ухищрения Механикус — жестяные игрушки. Они хотят разместить на Павонисе свои наиболее динамично развивающиеся производства. Подумай о том, что это могло бы значить для нас и нашего народа: работа, валюта, торговля и лидирующее положение на рынках сектора. Разве не за это ты боролся все последние годы?

Прежде чем Куделькар смог ответить, посол тау протянул руку и положил ему на плечо. Первым его побуждением было с отвращением сбросить ее, но он этого не сделал и почувствовал что-то странное — не то чтобы согласие, но интерес. Если в том, что говорила его тетка, была хоть крупица правды, возможно, этого пришельца следовало выслушать.

В конце концов, Куделькар закона не нарушил. Если кто за это и заплатит, то его тетка. Она устроила встречу. Она привела сюда пришельцев. Куделькар был невиновен, и если он выслушает это создание, то что в этом плохого?

— Я выслушаю его, но ничего не обещаю, — проговорил Куделькар, удивляясь, что он вообще такое сказал, но не чувствуя, что совершает над собой насилие.

— Куделькар! — закричал Лортуэн. — Не дури, это неправильно, и ты сам знаешь.

Его тетка гневно воззрилась на адепта Администратума, и Куделькар почувствовал растущее раздражение при виде древнего старика, не дающего ему развернуться в полную силу как губернатору Павониса. Перджед работал вместе с ним, пытаясь вытащить их мир из бездны мятежа, в которую едва не обрушился Павонис, но теперь Куделькар испытывал к нему лишь антипатию. Это было странное чувство, и он удивился, что до сих пор не осознавал, насколько ему на самом деле не нравится этот старик.

— Тише, адепт, — сказал Куделькар. — Знайте свое место. Я губернатор, и я буду решать, с кем мне говорить и с кем вести дела. Я выслушаю Аун'рая, и если по итогам наших переговоров не захочу иметь с ним дело, он просто улетит, и все будет по-прежнему.

— Если ты в это веришь, ты глупец, — заявил Перджед. — Это может закончиться лишь кровью.

Майор Алитея Орнелла ехала по ярко освещенному плацу лагеря Торум на каштановой масти мерине по кличке Моран в сопровождении своего отряда. Верховая езда была ее страстью, и хотя ранг обычно не давал ей возможности нестись в атаку на этом прекрасном животном, она при любой возможности седлала Морана.

Она легонько потянула узду и сжала бедра, замедляя бег коня и удовлетворенно наблюдая за кипучей деятельностью вокруг. Яркие световые дуги на границе лагеря рассеивали опускающуюся ночную тьму и освещали подготовку полка Имперской Гвардии к бою.

Бронемашины стояли по трем сторонам плаца: «Леман Руссы» типа «Завоеватель» и бесконечные ряды «Химер». Каждая могучая машина была напичкана механизмами, инженеры и их команды все проверяли перед запуском. Орнелла почувствовала странную смесь волнения и напряжения при мысли о том, что снова пойдет в бой: волнение — потому что это возможность послужить Императору, напряжение — ибо кому же нравится рисковать жизнью?

Хорошо, что полку дали возможность отдохнуть на Павонисе после завершения операции на линии фронта: тяготы войны уже начали сказываться на дисциплине, и командиры взводов докладывали, что их люди измотаны.

На Павонисе служба не доставляла особых хлопот, позволяя передохнуть от выматывающих боевых действий и занять солдат наведением порядка в городе. Славу при этом не заработаешь, но делать это необходимо, и Орнелла следила, чтобы любое задание выполнялось Сорок четвертым Лаврентийским безукоризненно.

В лагере Торум было расквартировано подразделение «Меч», самое большое и тяжеловооруженное из подразделений, направленных на Павонис. Подразделение «Копье» разместили на берегу Пракседеса, «Щит» — в городе мостов Ольцетине, и, наконец, «Знамя» — на окраинах трущоб Йотусбурга. В каждом подразделении было по три тысячи человек механизированной пехоты, легковооруженных единиц и мобильной артиллерии.

Названный в честь первого командира полка, принявшего пост на степном плато Лаврентия, лагерь Торум простирался вдоль северной окраины Брэндонских Врат близ оживленного шоссе 236. Это был сложный комплекс хозяйственных построек, архитектура которого диктовалась лишь соображениями функциональности, именно так, как нравилось Орнелле.

Ангары, крытые охристыми листами гофрированного железа, были разбросаны по лагерю: медицинские станции и бараки, прикрытые насыпями, способными выдержать залп из пусковой установки. В Торуме жило около восьми тысяч солдат, почти половина расквартированного на Павонисе полка.

Их немногочисленные сверхтяжелые танки стояли под укрепленными навесами, изначально предназначенными для летательных машин, но когда зона основных боев отодвинулась, большая часть воздушного флота планеты была отобрана Боевым флотом Ультима. Часовые патрулировали границу лагеря — полосу распаханной бульдозером земли, усиленную сегментированными пластинами. Укрепленные сторожевые башни были расставлены по периметру стены на равном расстоянии друг от друга, шесть танков типа «Гидра» сканировали небо на предмет воздушной угрозы.

Сквозь лязг танковых гусениц, приказы и топот марширующих гвардейцев Орнелла услышала звук, похожий на хлопанье ткани на ветру, но не обратила на него особого внимания и вместе со своими всадниками поскакала дальше по плацу. Орнелла была довольна тем, как быстро собирались гвардейцы. Как бы ни были трудны городские операции, все неизбежно расслаблялись. Патрулирование превращалось в рутину, воцарялась скука, и все было очень и очень предсказуемо. Понятно, никакого профессионального солдата не обрадует, если в него начнут стрелять, но все равно их начала раздражать вынужденная праздность гарнизонной жизни, и им действительно хотелось вернуться в зону боевых действий.

Сообщение от лорда Уинтерборна пришло неожиданно, но доставило радость. Орнелле было приятно, что появилась возможность испытать новые техники быстрого реагирования. Пока что все работало как часы, гвардейцы строились у казарм, прежде чем сесть в бронемашины, экипажи танков готовили технику для благословения перед боем от полковых священников.

«Носорог» прелата Куллы разъезжал по плацу, из аугмиттеров на верхней части машины разносились бодрые звуки. Кулла стоял за кафедрой, размахивая огненным мечом в такт словам. При виде его Орнелла улыбнулась: ей нравилось, что в полку есть такой человек, способный воодушевлять бойцов пламенными речами.

Она проскакала мимо рядов танков и повернула к центру плаца, сопровождающие ее всадники последовали за ней. Один из них подъехал ближе.

— Все вроде бы в порядке, майор, — сказал капитан Медерик.

— Да, — согласилась Орнелла, стараясь не выдать, насколько она довольна. Медерик был хорошим офицером. Умный, закаленный, отчаянный боец, хотя верховая езда была ему явно не по нутру. Медерик командовал Псами, разведвзводом Сорок четвертого, и привык действовать по собственной инициативе. Несмотря на это, на него можно было также положиться по части исполнения приказов.