Читать книгу "Будь моей ведьмой - Елена Звездная"

— Да я как бы…

— Леди Маргарита, если у вас комплекс Золушки, я вас к отличному специалисту отведу, — произнес вошедший Генри. — Вы с ним уже заочно знакомы, кстати.

— Это тот, кто вам посоветовал заготовить извинятельные букеты? — догадалась я.

— Да, — признал скелет. — Величайшего ума человек!

И направился к холодильнику… В глянцевой поверхности отразился высокий мужчина лет пятидесяти, чуть седоватый, импозантный и солидный очень. Я вздрогнула. Заметивший это скелет обернулся и спросил:

— Что-то не так?

Кивнула и указала на холодильник. Генри посмотрел на свое отражение, привычным жестом подправил волосы, улыбнулся себе, причем отражение сверкнуло великолепными зубами, и полез доставать замороженное мясо.

— То есть… вы себя другим видите? — догадалась я.

— Меня все «другим» видят, леди Маргарита, — пояснил Генри, выкладывая на столешницу мясо, яйца и имбирь. — Только на вас чары не действуют.

Испуганно смотрю на привидение, которое, в отличие от скелета, на меня во время разговора смотрело и степень моего потрясения оценило.

— А меня вообще никто, кроме вас, не видит, — обрадовал призрак.

— Здорово, — ничуть не обрадовалась я. — Ну, я пойду?

— Идите, — благодушно разрешил Генри. — Все равно сейчас лук резать буду, а это для вас, живых, весьма слезопускательное дело.

Я сбежала, поблагодарив за вкусный обед. Выйдя в холл, нашла книгу, ту самую, ягушенскую, она так на столе и лежала, и, обнимая фолиант, поспешила в спальню, откуда доносился временами злой голос Стужева.

Едва открыла дверь, так и застыла на пороге — Саша надевал фрак. На Кощее-младшем уже были брюки, носки, черные лаковые туфли и расстегнутая белоснежная шелковая рубашка, рукава которой он в данный момент скреплял золотыми запонками, что было непросто, учитывая факт продолжающегося разговора.

— Ego contra, — произнес он неведомому собеседнику и поманил пальцем меня.

Медленно подошла, Стужев как раз завершил дело с запонками и теперь стоял, смотрел на меня с высоты своего роста, и глаза серьезные такие.

— Nulla! — резко и зло неведомому собеседнику, а у меня непреклонно отобрали книгу.

Отобрали, отшвырнули в дальний конец кровати, а затем самым наглейшим образом чья-то нахальная, не занятая телефоном рука коснулась щеки, пальцы осторожно обвели контур моих губ и спустились ниже, погладив по шее, и еще ниже. Я попыталась возмутиться, но Князь мгновенно прижал к моим губам палец, призывая к молчанию, и я скорее прочла по его губам, чем услышала:

— Очень важный разговор.

Хотела было отойти, чтобы не мешать, но Стужев властно придержал за талию, заставляя остаться на месте, а затем…

Когда его ладонь скользнула по моему животу, я еще ничего не поняла, и когда даже под майку — тоже коварных действий не заподозрила, но после он бесстыдно вторгся под резинку белья и быстрым вороватым движением накрыл все, что, собственно, закрывали стринги. И улыбка при этом стала нагловато-счастливой, и вообще весь вид таким довольным-предовольным.

Я возмущенно вырвалась, молча, но решительно отказавшись от его весьма сомнительных услуг в качестве моего белья, и, бросив на некоторых мгновенно обидевшихся укоризненный взгляд, отошла к зеркалу, поправлять одежду.

— Simpliciter occidere, — сообщил в продолжение разговора Стужев.

А затем плавно и как-то очень быстро оказался позади меня. Его рука медленно скользнула на мою талию и резким движением прижала спиной к обнаженной груди. Возмущенно смотрю на него в зеркало — что удивительно, у него и в отражении ну очень бессовестные глаза. Попыталась вырваться — удержал. Покорно замерла, ожидая хоть каких-то объяснений со стороны Кощея-младшего.

— Да, так гораздо лучше. — Сказано это было собеседнику, но смотрел в этот момент Стужев мне в глаза, и такое ощущение, что слова тоже для меня предназначались. — Намного лучше, — добавил он.

И теплая широкая ладонь вновь скользнула вниз. Глядя на Сашу, развела руками, мол, в чем проблема, он только улыбнулся в ответ, и бесцеремонная кощеевская длань забралась под майку! Гневно смотрю на него. Мне одними губами сообщают:

— Я ничего не делаю. — Он даже кивнул и глаза стали такие честные-пречестные, а потом коварно добавил: — Пока.

И в ту же секунду его ладонь властно накрыла одну грудь, чуть-чуть сжала, погладила, перешла ко второй и, повторив те же действия, устремилась вниз, снова заняв позицию, с которой ее только что изгнали. Я задохнулась от возмущения, а Стужев, весело подмигнув, начал осторожно, дразняще, поглаживать. И при всем при этом безмолвно произнес:

— Тихо.

Попыталась вырваться, но Князь, прижав плечом телефон, освободил руку, перехватил мою правую, вынудил обнять его за шею, то же проделал со второй и, поспешно подхватив телефон, ответил собеседнику:

— Да, я слушаю, продолжай.

А я смотрела на наше отражение в зеркале, и мне… нравилось. Стужев — высокий, смуглый, мускулистый, и я — хрупкая на его фоне, белокожая, с румянцем смущения на щеках и блеском ожидания в глазах. А оправдывать ожидания Саша умел… оправдывать и превосходить.

* * *

— Из дома без меня не выходишь. — Поцелуй. — Во двор тоже не стоит, у дома защита лучше. — Второй поцелуй. — Я часа через два-три буду, но постараюсь раньше. — Совсем улетный поцелуй и приказное: — Все, Ритусь, я ушел.

И перестав сжимать меня в объятиях, Стужев отступил с порога и самолично закрыл дверь. После еще и запер. Стою в шелковом халатике и смотрю на дверь.

Три проворота ключа, дверь снова распахивается, Князь в безупречном фраке, рубашке с золотыми запонками, галстуке и лакированных туфлях вновь оказывается совсем близко, очередной поцелуй и хриплое:

— Никому не звони, на звонки сама тоже не отвечай, для этого Генри есть.

— Хорошо, — уже несколько раздраженно произношу я опухшими от поцелуев губами.

— На улицу не выходи, — требовательно напоминает Стужев. — Все, я скоро буду.

Еще один поцелуй, он выходит из дома, закрывает дверь, запирает дверь…

— С тебя пятьсот баксов, — шепчет Иван.

— Я на семь раз ставил, — напоминает Генри.

Прив молчит, и мне уже известно, что он на три раза ставил. Собственно, остальные ставки распределялись следующим образом — Иван шесть, Генри, вот как выяснилось, семь.

— Нет, — почему-то тоже шепчу я, — уже не вернется.

Три щелчка, дверь открылась, Стужев в два шага оказался рядом, обнял мое лицо ладонями в белоснежных перчатках и с надеждой спросил:

— Звала?

— Нет, — отвечаю с улыбкой.

— Зараза! — в сердцах выругался злой младший Кощей.