Читать книгу "Две линии судьбы. Когда остановится сердце - Анна Данилова"

Он открыл холодильник, нашел там заветрившийся кусок сыра, отрезал ломтик, положил на тонкий кусок батона и отправил в микроволновку. Через минуту достал бутерброд и с удовольствием съел, запивая сладким чаем.

Когда раздался телефонный звонок, Адам даже не вздрогнул, поскольку ночи со всеми ее проявлениями он не ощущал — спать ему совсем не хотелось. Так устал надеяться, что Глафира все-таки позвонит ему, что не удивился, когда вместо голоса жены услышал голос Лизы.

— Адам, ты спишь? — спросила она, и в ее голосе он, к счастью, не отметил той интонации, которая была бы предвестником страшного известия, которого он боялся больше всего. Скорее ее тон можно было назвать извиняющимся.

— Нет, не сплю. Не могу уснуть, а что? Надеюсь, ничего страшного не случилось? — Он замер, перестал дышать в ожидании ответа.

— Наоборот, все нормально. Даже хорошо. Но я не могу рассказать тебе всего по телефону. Может, ты подъедешь к нам сейчас?

И тут ему стало плохо. Он физически почувствовал наваливающуюся на него дурноту. И понял, что тон Лизы обманул его и, раз она зовет его сейчас к ним с Гурьевым, значит, нашли тело Глаши. Иначе она, во-первых, не позвонила бы ему так поздно, а во-вторых, не стала бы приглашать к себе домой. Все это означало, что она приготовила-таки для него это страшное известие, которое она намеревалась сообщить ему на своей территории, где в случае, если ему станет плохо, она сможет оказать ему помощь, дать успокаивающих капель или, если понадобится, сделает ему укол реланиума.

— Лиза, скажи мне, нашли тело Глаши?!

— Тьфу-тьфу!!! Что такое ты говоришь? Напротив, есть информация, что она жива и здорова! Вот! Говорю же, приезжай! Надо посоветоваться, как нам действовать дальше, понял?

— Дура ты, Лиза, — всхлипнул он. — Я чуть с ума не сошел… Все, еду. Просто лечу!

17. Май 2009 г. Андрей Быстров

— Знаешь, видела на днях твою бывшую, Соню Козельскую, она так изменилась, похудела, осунулась…

Вера Клец и Андрей Быстров расположились на постели, с огромным подносом, на котором были разложены ломти дыни и арбуза. На Вере была ночная рубашка в розовую полосочку, Андрей же сидел в белых спортивных трусах, скрестив ноги по-турецки. Дверь балкона была распахнута, в комнате гулял прохладный утренний ветер, белые тонкие занавески время от времени надувались парусом.

Андрей никак не прокомментировал эту фразу. Он, в отличие от Веры, очень хорошо знал и понимал эмоциональную и очень ранимую, самолюбивую Соню. Он знал, что она не скоро успокоится, и даже ждал от нее каких-то действий, писем, записок, телефонных звонков. Однако ничего подобного с ее стороны не последовало, напротив, Соня тактично удалилась в тень, но зато ее можно было видеть практически каждый вечер именно в том месте (в ресторане, на выставке, в театре, просто в центре города, в прогулочной его части), где бывали они с Верой. Она не лезла им на глаза и всегда находилась где-то в стороне, однако — в обозримом пространстве. И они не могли не чувствовать, что она следит за ними, ходит по пятам. Взгляд ее неотрывно был привязан к ним, таким счастливым и свободным в своих чувствах. Вернее, так было на первых порах их отношений, когда Андрей понял, что он страстно влюблен в Веру, когда ему хотелось постоянно касаться ее, держать за руку или обнимать за плечи, когда они шли куда-то, или, остановившись, целовать ее теплые бледные губы. Она просто сводила его с ума. Каким-то мужским зрением он отдавал себе отчет, что она некрасивая и выглядит достаточно бледно и серо, но отчего же тогда все внутри его клокотало и искало выхода, когда он видел ее, когда только начинал ощущать слабый запах ее лимонных духов?

Он встречался с Соней (девушкой тоже некрасивой, но более сильной и твердой по характеру, неосознанно властной и горячо привязанной к нему), когда впервые увидел Веру. Она пришла к ним в офис, чтобы передать какие-то бумаги для отца или что-то такое спросить, он не вдавался в подробности. Черная юбка, бежевая блузка, вырез мысиком, волосы прямые, аккуратно расчесанные, туфли узкие, на невысоком каблуке. Слегка выпуклые голубые глаза, маленький нос в легкой угревой, какой-то подростковой сыпи. Андрей еще отметил про себя, что она сильно смахивает на перезревшую девственницу, которая ничего не смыслит в мужчинах, а потому шарахается от них.

Но от него Вера не шарахнулась, когда он к ней подошел. Он почувствовал, как она задрожала, увидел, как порозовело ее лицо, а глаза потемнели. В ней, в этом существе женского пола, шла реакция на мужчину. Возможно, первая и сильно запоздавшая. Ясно было, что он понравился ей.

Вечер того же дня он по инерции провел у Сони. Она его вкусно накормила, и они, как это повелось, сразу легли в постель. Вот только в самом Андрее что-то в этот момент произошло. Закрыв глаза, он представил себе, что лежит в постели с другой девушкой — с Верой. И даже легкая неожиданная сыпь на лице Сони рисовалась в его воображении милыми прыщиками Веры. По сравнению с Соней Вера казалась ему существом именно наивным и милым, почти ребенком, о котором хотелось заботиться, которого он хотел бы за руку ввести во взрослую жизнь. Трогательная, хрупкая, немного нескладная, она тем не менее обещала расцвести и превратиться в красивую, страстную женщину. Во всяком случае, ничто не мешало Андрею мечтать о ней в таком духе.

Казалось бы, что может дать молодому человеку, искушенному в физической близости с женщинами, встреча с неопытной девственницей, да к тому же еще и с весьма посредственной внешностью? Однако, успокоив страстную Соню и дождавшись, пока она уснет, он с каким-то особым чувством тихого восторга начал представлять себе, как он обнимет Веру, как коснется рукой ее юбки, проведет пальцами по гладкой материи блузки, потрется щекой о ее щеку… И странное дело — эти платонические мечты казались ему по силе воздействия гораздо более сильными и острыми, чем то, что проделывал он не так давно со своей теперешней любовницей. Получалось, что он влюбился. Он это откуда-то знал, словно ему кто-то нашептал это, очень важное для него слово, и это привело его к окончательному решению — надо как можно скорее и безболезненнее расстаться с Соней.

Другое дело — как? Он отлично понимал, что их разрыв станет для Сони настоящим потрясением. Нет, с жизнью она из-за этого, конечно, не расстанется. Не тот характер. Да и взрослая она какая-то, зрелая, понимающая. Но рану он нанесет ей глубокую, и болеть она будет долго. Ведь они планировали жить вместе, даже мечтали о каких-то бытовых преобразованиях в квартире Сони. К тому же, когда она узнает, на кого он ее променял, она ни дня не останется в компании ее отца, Клеца. А это значит, что ей придется подыскивать себе новую работу. Словом, с разрывом их отношений у Сони появится очень много забот и проблем.

Но, с другой стороны, что делать? Не может же он продолжать жить с женщиной, которую, как оказалось, он не любит! Он любит Веру, а значит, он должен быть с ней.

В то время его нисколько не волновало, есть ли у Веры молодой человек или даже жених. Ведь все, что он напридумывал о ней, включая ее девственность и неопытность, могло не совпасть с реальностью. Да Вера вообще могла быть замужем и иметь двоих или троих детей! Он даже не знал, сколько ей лет!