Читать книгу "Хранительница врат - Мишель Цинк"

Через час езды я чувствую запах моря. Сознание того, что оно так близко, помогает мне бороться с безумным желанием спать, хотя я уже оставила всякие попытки хранить достоинство и не сижу в седле прямо, а приваливаюсь к груди Димитрия. Я даже не знаю, смотрит ли Соня в мою сторону, обращает ли на меня хоть какое-то внимание. В данный момент она молчит — уже хорошо.

Леса сливаются в туманную дымку, и я мечтаю только об одном — закрыть глаза. Спать, спать и спать. Соленый запах моря дарит мне надежду на то, что конец пути уже близок.

Тем временем чаща начинает редеть. Деревья расступаются — сперва совсем незаметно, самую малость, но вот уже они стоят так редко, что кажется, мы и не в лесу вовсе. Наконец незримая граница пройдена, и мы оказываемся на пляже.

Кони разом останавливаются. Перед нами расстилается море: суровое, серое, до самого горизонта. Мы молча глядим на него.

Луиза грациозно спрыгивает на землю, расшнуровывает и сбрасывает ботинки, потом стягивает чулки и, оставшись босиком, зарывается пальцами в песок. Она переводит взгляд на меня.

— Лия, босиком по водичке пройтись не хочешь?

В былые времена я бы улыбнулась подруге в ответ и соскочила бы с коня. Теперь же ее слова доносятся до моего сонного сознания, откуда-то издалека.

— Лия? — слышу я Димитрия. — Почему бы тебе и правда не присоединиться к Луизе? Холодная вода пойдет тебе на пользу.

Грудь Димитрия — такая твердая и надежная для меня. Когда он спрыгнул на землю, в спину мне ударил холодный ветер. Димитрий протягивает мне руки.

— Иди сюда!

Я инстинктивно беру его за руку, перекидываю ногу через спину коня и неловко, спотыкаясь, спрыгиваю с седла. Луиза опускается на колени и начинает развязывать мне ботинки.

— Давай-ка я тебе помогу.

Я послушно поднимаю ногу, опираясь о коня Димитрия.

Луиза снимает с меня сперва один ботинок и чулок, потом второй. Колючий песок холодит мне босые ступни. Луиза выпрямляется, берет меня за руку и тянет к воде.

Нет, я не совсем еще растеряла способность мыслить здраво. Спотыкаясь, я влачусь за Луизой и гадаю, как теперь нам перебраться в Алтус, что еще ждет нас на дороге. Нет никакого желания спрашивать или даже долго раздумывать над этим, Луиза заводит меня в волны прибоя. Вода, заливающая мне ноги, холодна и тягуча; она обволакивает мне усталые ступни, и меня пронзает острая боль пополам с эйфорией.

Смех Луизы летит по ветру, словно бы во все стороны сразу. Она отпускает мою руку и шагает все дальше и дальше; точно дитя, расплескивает вокруг полные пригоршни воды. Даже сейчас я остро ощущаю, до чего не хватает мне Сони — она тоже была бы сейчас в воде, смеялась и радовалась тому, как же далеко мы все вместе добрались в наших поисках… как близки к Алтусу. Но нет, она сейчас пленница, и Эдмунд с Димитрием не сводят с нее глаз. Печаль во мне вступает в борьбу с отвращением. Кто бы ни победил — битва проиграна.

— Погоди-ка…

Перестав плескаться, Луиза останавливается на несколько шагов впереди меня, вглядываясь в туман над морем. Я пытаюсь проследить ее взгляд, но ничего не вижу. Полосы тумана тянутся все вперед и вперед, сливаются с серыми волнами и пустым небом.

Однако Луиза явно что-то заметила. Она еще несколько мгновений вглядывается вдаль, а потом оборачивается к Эдмунду и остальным.

— Эдмунд? Это?.. — Не окончив фразы, она снова переводит взор на море.

Я оглядываюсь на спутников. Эдмунд медленно идет к нам, устремив взор туда же, куда смотрит Луиза. Не обращая внимания на то, что вода заливает его башмаки, он заходит в море и останавливается рядом со мной.

— Да, мисс Торелли. Сдается мне, вы правы.

И хотя он отвечает ей, по сути, он обращается ко всем нам.

Я поворачиваюсь к нему.

— Правы насчет чего?

Язык с трудом ворочается у меня во рту.

— Насчет того, что она видит, — объясняет он. — Вон.

Я снова смотрю в ту же сторону — ну конечно! Что-то черное движется к нам по воде. И чем ближе оно подплывает, тем страшнее мне становится. Нечто чудовищное, огромное и неуклюжее приближается к нам совершенно беззвучно, отчего становится еще страшнее. Безрассудный истерический крик подступает к самому горлу, а непонятная громада уже прорывает последние клочья тумана над морем.

Луиза с улыбкой поворачивается ко мне.

— Видишь? — Она театрально кланяется, а выпрямившись, простирает руку к безмолвно покачивающейся на волнах ладье. — Карета подана!

И только тогда я понимаю.

Мы поднимаемся и падаем вместе с волнами. Ума не приложу, и почему это я считала, что после лошадей морское путешествие станет приятным разнообразием? Мы плывем уже долго, хоть я и не могу сказать точно, сколько именно, — небо все такое же свинцово-серое, каким было весь день, не темнее и не светлее. Можно только догадываться, что еще одной ночи пока не было.

Я не пытаюсь следить за нашим маршрутом. Усталость уже дошла до такой стадии, что я даже думать толком не могу, да и в любом случае, берег скоро тонет в тумане. Не знаю, почему, но мне смутно кажется, что мы держим путь на север. Мерное покачивание ладьи так усыпляет, что меня обуревает безумное желание прыгнуть в воду, лишь бы отделаться от этого гипнотического ритма.

Мы взошли на ладью почти сразу же, как она причалила к берегу. Эдмунд с Димитрием восприняли это как нечто само собой разумеющееся — как будто таинственным ладьям вообще свойственно внезапно появляться из тумана и бесшумно увозить пассажиров на остров, какого не найдешь ни на одной карте цивилизованного мира. А вот мне ужасно любопытно, откуда на ладье узнали, где мы.

Еще я гадаю, что-то будет с Сарджентом и остальными лошадьми, хотя Эдмунд заверил, что о них «позаботятся». Гадаю, кто эти люди в плащах и капюшонах, что сидят на носу и на корме ладьи, почти бесшумно управляя ей. Они неотличимы друг от друга — я даже не могу понять, мужчины это или женщины, — и не проронили ни слова. Хотя вопросов у меня множество, я не в том состоянии, чтобы задавать их вслух, а потому продолжаю дивиться и гадать про себя.

Соня сидит ближе к носу ладьи, а я на корме. Чем дольше мы в море, тем подавленнее становится она. Теперь она не бросает на меня через плечо гневные взоры, а сидит, уставившись в туман. Эдмунд ни на миг не отходит от нее, а Димитрий от меня. Его близость, пусть даже безмолвная, дарует мне покой и утешение. Я прислоняюсь к нему, опустив руку в воду. Луиза дремлет посередине ладьи, положив голову на руки.

Вода необыкновенно тиха. Да, ладья покачивается, но лишь от медленного и ровного скольжения по воде, а море гладко, точно зеркало, что висело над каминной полкой у нас в Берчвуд-Манор. Глядя в воду, я думаю, висит ли зеркало на прежнем месте. Осталась ли моя комната такой, как была, когда я уходила из нее, или оттуда вынесли все, что столько лет делало ее моим домом.