Читать книгу "Доктор Z - Франк Хеллер"

— Ну а как с вашей теорией?

— Вот там-то мы ее и обсудим!

Хрооту не удалось ничего больше выудить из своего приятеля, лицо которого сияло, как только что отчеканенная десятигульденовая монета. Они отобедали в «Трианоне», а после обеда поехали в автомобиле, причем доктор на ухо шепнул шоферу адрес. Оказалось, что таким необычным местом было не что иное, как королевский дворец.

— Вы хотите представить меня ко двору? — недоверчиво спросил комиссар. — Или просто издеваетесь надо мной?

— Подождите немножко, подождите, — успокаивающе сказал ученый и повел его мимо дворцового фасада через маленькие ворота, соединяющие Ниюве Форбюрхвал и Ниюве Дейк. Он остановился у старинного дома в одном из самых узких переулков, вошел в дверь, которая была не заперта, и показал путь вниз в погреб.

— Вот здесь, если не ошибаюсь.

— Разве вы никогда не бывали тут раньше?

— Нет, мне только говорили об этом месте.

— А что тут такое?

— Сейчас увидите.

— Есть у него какое-нибудь название?

— Даже очень замечательное — «Желтая лихорадка».

Доктор открыл дверь и потянул за собой комиссара. Хроот невольно вскрикнул.

Он очутился в подвале со сводами, подпираемыми толстыми столбами. На стенах, естественно сочившихся сыростью, были намалеваны в стиле самого крайнего экспрессионизма целые полчища водных обитателей — угри, стенные клещи, водяные пауки и тому подобное. Здесь же было изображено, чем питались все эти твари. Посетителями были владельцы художественных магазинов, комиссионеры и издатели. Столбы разделяли все помещение на своего рода «пещеры». В одну из таких «пещер», у входа в которую извивался пучок огромных щупальцев каракатицы, доктор ввел своего спутника, предварительно бросив осторожный взгляд в другие «пещеры».

— Да что же это за место? — спросил Хроот.

В сущности, это было в высшей степени банальное заведение. Несколько неудовлетворенных последователей Ван Гога пожелали иметь такое пристанище в Амстердаме, где они чувствовали бы себя как дома, и вот они сляпали это в стиле лучших парижских образцов. Здесь собираются для того, чтобы проклинать климат, который символически изображен на стенах, проклинать владельцев художественных магазинов и всех других художников. Здесь встречаются с писателями, которые приходят сюда для того, чтобы проклинать других писателей, издателей и климат. Посмотрите-ка на здешних официантов!.. Дайте-ка нам бутылочку белого бургонского!

Кельнер в одежде, похожей на костюм водолаза, принял заказ. Некоторое время комиссар осматривал ресторан, но затем постепенно начал нервничать.

— Для чего мы, собственно, здесь? — нетерпеливо спросил он. — Местечко здесь веселенькое, но у меня найдется другое дело, кроме…

— «Наше время не его время», — ответил доктор. — Но я допустил бы большую промашку, если бы сегодня вечером «наши пути не были его путями».

— Чьи? Портальса? В чем другом, а в том, что он при данном положении дела постарался улепетнуть за границу, — в этом я готов поклясться!

— Ну, не очень-то клянитесь!.. Чшш! Чшш!

В «пещере» рядом с ними вдруг послышались шумные голоса. По всей вероятности, это были гости, пришедшие сюда через задний вход, но не подлежало сомнению, что это были постоянные посетители. Они говорили наперебой, но один голос покрывал все остальные.

— «Quamquam sunt sub aqua, sub aqua maledicere temptant!» Мы, которые находимся в царстве лягушек, неужели мы будем хуже лягушек! Ночью сгорело издательство, и мне наконец-то заплатят за мои стихи! Доббельман! Доб-бель-ман!

Доктор успокоительным жестом взял комиссара за руку. Кельнер в костюме водолаза подошел на зов, но без особенной поспешности.

— Выкладывай товар! Доббельман! — заорали голоса. — Издательство, где печатал свои стихи Портальс, сгорело сегодня ночью, и ему заплатят за них. Повезло разбойнику! Тащи сюда все, что есть!

— Пожалуйста, деньги вперед, — твердо заявил кельнер.

— Давай деньги, Портальс!

Наступила пауза, во время которой поэт Портальс, видимо, безрезультатно обыскивал свои карманы.

— Я еще не получил денег, но завтра, — послышался затем его явно нерешительный голос, — завтра мой враг обязан будет выложить их, и вот тогда я уплачу, Доббельман, тогда! Так написано в договоре, он обязан, Доббельман!

— Тогда и подождем до завтра, — спокойно, но решительно заявил Доббельман и пошел по своим делам.

Целая буря поднялась в «пещере». Одни голоса убеждали Доббельмана принести угощение, другие — Портальса достать деньги; взывали к благоразумию Доббельмана и звали Портальса уйти в такое место, где еще никогда не появлялась сырость. Но вдруг голоса стихли. Послышались удаляющиеся шаги. Комиссар с бледным лицом поднялся с места, но доктор держал его за руку. Они оба наклонились вперед, чтобы заглянуть в соседнюю «пещеру».

— Чшш! Чшш! — прошептал доктор.

Но его предостережение было излишним. За столом в изнеможении сидел одинокий человек. Его лицо подергивалось дикими гримасами, губы что-то бормотали, но он не слышал и не видел их. Они же видели его совершенно ясно; это был поэт-огнепоклонник Портальс, покинутый своими друзьями, потому что он не смог получить гонорар с издательства Бирфринда, которое он поджег. Комиссар сделал движение, чтобы броситься вперед, но доктор снова удержал его, шепнув:

— Чшш! Подождите!

— Чего же мне еще ждать? — ожесточенно пробормотал Хроот, но доктор губами произнес только: «Несколько минут!»

Минуты шли одна задругой. Ничего не произошло, только поэт перестал уже так сильно гримасничать. Его голова склонилась на грудь, дыхание стало ровнее. Ясно было, что Портальс собирался предаться той страстишке, которой он никогда не предавался дома, то есть заснуть. Но вот раздался первый глухой храп: невидимая рука, казалось, провела по его лицу; черты лица разгладились, стали спокойными, затем как-то размякли, — и вдруг комиссар выпрямился во весь рост. На этот раз он схватил доктора за руку. Комиссар стоял, вытаращив глаза на толстячка-ученого, как на какого-то колдуна, и полусдавленным голосом пробормотал несколько не совсем логичных слов:

— Но, но… ведь этого быть не может! Как вы думаете? Этого быть не может!

— Вы верите собственным глазам или нет?

Комиссар провел рукой по лбу.

— Как вы узнали об этом? Ваши собственные глаза подсказали вам это?

— Нет, их он обманул! У меня никогда не возникло бы подозрений на основании того, что автор написал такое деловое письмо. Я объяснил вам причину. Но когда издатель «Мадонны спальных вагонов» и «Крестовиц» стал трагичным и покаялся мне в борьбе, раздирающей человеческую грудь, то я был удивлен. Тогда для меня стало ясно, что можно к единице прибавить единицу и не получится двух, — и что, конечно, есть много способов придумывать себе алиби, но до сих пор никто еще не додумывался до того, чтобы придумать алиби в душе другого! И вот…