Читать книгу "Шальная музыка - Михаил Черненок"

— Здравствуйте, голубушка. Со счастливым приземлением?..

— Спасибо, кое-как долетела. А вы опять за границу улетаете?

— Нет, — Езерский взглядом показал на Бирюкова. — Товарища вот встречал.

— Вы на своей «Волге»?

— Да.

— Меня подбросите с чемоданами на Вокзальную магистраль?

— Без разговоров.

Каретникова повернулась к ничего не понимающему Зубенину:

— Ричард, уезжай один. Меня дядя довезет до дому.

— Как же это… — начал было Зубенин, но Даша не дала ему договорить:

— Как раз вовремя приедешь на работу, чтобы Стародубец не волновался.

— Конечно, чего вас затруднять, — поддержал Езерский. — Мне некуда спешить, и я увезу племянницу.

Зубенину не хотелось упускать желанную добычу, но Каретникова решительно забрала у него сумку и прощально помахала рукой. Ричард уныло побрел к красным «Жигулям».

Бирюкова не на шутку озадачило поведение Каретниковой, которая будто угадала его желание — избавиться от Зубенина. Он попытался сосредоточиться, чтобы осмыслить происходящее. В этот момент Даша звонко вскрикнула:

— Держите! Мои!..

По транспортеру ползли два пузатых чемодана. Антон ловко подхватил один из них. Второй поймал Езерский. Все трое сразу направились к выходу. У дверей Каретникова вроде бы с сожалением посмотрела на подаренные Зубениным тюльпаны и вдруг сунула их в урну.

— Не любите цветы? — спросил идущий следом за ней Бирюков.

Даша оглянулась:

— Ужасно люблю! Только не от всех принимаю.

Уложив чемоданы в багажник, Езерский открыл дверцы «Волги». Антон вежливо усадил Каретникову на переднее сиденье, а сам устроился на заднем. Едва машина тронулась с места, Даша улыбнулась Езерскому:

— Вы не представляете, как меня выручили! Ричард такой прилипчивый тип, что, если бы занес мои чемоданы в квартиру, вряд ли бы удалось его выставить за дверь.

— Как он догадался, что вы этим рейсом прилетаете? — словно ничего не зная, спросил Бирюков.

— В поездке капитально пролетела с деньгами, возвращаюсь без копейки. Последний рубль истратила на телеграмму этому прилипале. Ричард давно ко мне мылится, только зря время теряет. Не могу терпеть прилипал.

— А меня терпите? — не отрывая взгляда от дороги, улыбнулся Езерский.

— Валентин Александрович, ну что вы говорите…— вроде бы с упреком протянула Даша. — Вы ведь не прилипала. Это я сама к вам липну. Не сердитесь, что в племянницы напросилась?

— Чего сердиться? По возрасту я и впрямь для вас старый дядя.

— Достоинство мужчин определяется не возрастом.

— Чем же?

Даша кокетливо погрозила пальцем:

— Так и скажу… Впрочем, а почему не сказать? Мне — без вранья, — у мужчин нравятся ум, порядочность, красивые волосы и модные туфли.

Езерский засмеялся:

— Ум, порядочность, волосы — понятно. Но туфли разве так уж важны?

— А как же! В человеке все должно быть прекрасным. Это еще Чехов классически сказал.

— Читаете классиков?

— Я вообще люблю читать. У меня от «Агрессора» полная стенка книг осталась. Много скучного, но есть и ничего.

— Что, например?

— Например, восемь томов Жорж Санд. Такая любовь — закачаешься!

— Нравится любовь?

— А как же! На ней жизнь держится.

— Кто такой «Агрессор»?

Даша поморщилась:

— Старый маразматик. В прошлом году умер.

— Родственник?..

— Седьмая вода на киселе.

— Люба, а как вас зовут? — внезапно спросил Езерский.

— Дашей меня… Ой… — Каретникова зажмурилась. — Вот проклятый самолет! До сих пор как у контуженной в ушах звенит.

Езерский коротко глянул на нее:

— Не понял…

— Соврала прошлый раз насчет Любы. Вначале думала, что вы прилипала, и ляпнула имя от фонаря. А потом, когда разобралась в вашей порядочности, что было делать?.. Пришлось врать по инерции. Простите, Валентин Александрович, больше такой глупостью заниматься не буду. Простите, да?..

— Бог вас простит.

— Бог-то бог, да сам, говорят, не будь плох. А я, дурочка, сплоховала. Нет, пожалуйста, не думайте, что перед вами разбойница с большой дороги или… Я, конечно, не святая, но ни грабежом, ни женским промыслом, о котором теперь взахлеб заговорили, не занимаюсь.

— Чем же занимаетесь?

— На работе — чертежами, а дома, большей частью, читаю. Одно время ходила в спортивный клуб на аэробику, пока ее не прикрыли. У меня энергии — девать некуда. После десятилетки хотела даже в физкультурный институт поступить. Приехала, а там конкурентов — пушкой не пробить. И все чемпионы! Пока раздумывала, институты и техникумы уже набрали студентов, остались только ПТУ. Без экзаменов зачислилась в радиотехническое. Закончила учиться, а к работе… ни капельки душа не лежит! Поступила на курсы чертежниц. Отучилась на пятерку. Направили в научно-исследовательский институт.

— И вся биография?

— Вся до копеечки. Как теперь молодые говорят: не была, не состояла, не имею, не жалею, не зову, не плачу.

Езерский улыбнулся:

— А говорили, швеей на «Северянке» работаете…

— Это Люба Зуева там работает. Сестра того парня, которому я магнитофон доставала.

Бирюков в разговор не вмешивался. Он с интересом наблюдал за Каретниковой, стараясь понять, то ли Даша на самом деле столь непосредственная простота, то ли обаятельно изображает простоту.

При въезде на окраину Новосибирска Каретникова стала объяснять Езерскому, как быстрее и короче проехать к Вокзальной магистрали. В связи со строительством метро многие улицы города были перекрыты для движения транспорта. Даша превосходно разбиралась в создавшемся лабиринте. Показывая не огражденные дорожными знаками улочки, она ни разу не ошиблась.

— Часто приходится по городу ездить? — спросил ее Езерский.

— У меня зрительная память хорошая. Поэтому и училась шутя. Прочитаю внимательно учебник или конспект и шпарю, как по писаному. Преподаватели считали, что я умница, а я — зубрилка.

— Вы самокритичны.

— Не всегда. В наше время сильно распахиваться нельзя — мигом в душу наплюют. Это я перед умными людьми не пыжусь.

— Серьезно?

— А как же! Я ведь женщина… — Каретникова, будто спохватившись, показала на длинную серую многоэтажку с квадратными арками для въезда во двор — Вот в какой Великой китайской стене живу! Сворачивайте в первую арку, во дворе — налево, второй подъезд.