Читать книгу "Из России - с приветом - Кирилл Еськов"

…А три богатыря в бронежилетках приступают к своеобычной «проверке паспортного режима» так и не осознав, что смерть только что прошла от них впритирочку, буквально задев их разлетающимися полами своего конкретного кашемирового пальто.

74

Профессор Ким прошел уже зоны таможенного и паспортного контроля в Шереметьеве и коротает последние предотлетные минуты перед стеклом магазинчика «Duty Free», похожего на встроенный в стену аквариум. Вокруг простирается пустой и обширный полутемный зал с зеркальным полом из черного полированного лабрадорита, в котором отражаются сходящиеся в дальней перспективе квадраты потолочных светильников – так и ждешь, что из этого полумрака явится барон Юнгерн с тремя Орденами Октябрьской Звезды на черном монгольском халате… Профессор обессилено замер на границе извечной, как физический вакуум, тьмы, заполненной неясными, но равно пугающими смыслами, и мягкого света витрины «Duty Free», обращающего в жидкое золото содержимое гедонистически-пузатых коньячных бутылок и дробящегося в бесчисленных самоповторах меж гранями разложенных на чернобархатных прямоугольниках топазов и изумрудов.

Повинуясь внезапному импульсу, Ким делает шаг к стеклянной двери, и створки ее сами собою раздвигаются, как бы приглашая его в этот уютный сеттельмент.

– Как вы думаете, – чуть смущенно обращается он к непроницаемому блондину, тенью следующему за его правым плечом, – моя кредитная карточка… в этом магазине она действует?

– Само собой. Хотите проверить – на месте ли ваши пятьдесят тысяч?

– Нет-нет, что вы! – всплескивает руками профессор – Просто… я ведь никогда не дарил ей драгоценностей – у нас никогда не хватало… ну, вы понимаете… А тут – такой случай… немыслимые деньги…

– Гм… Если хотите совета – лучше купите ТАМ: здешние ювелирные изделия и дороги, и никудышны по качеству…

– Вы полагаете?..

– Я полагаю, – едва заметно улыбается блондин, – что вашей Ирине сейчас нужен один-единственный подарок: вы сами. Пойдемте, профессор…

Под сводами зала, над владениями барона Юнгерна, где само время застыло в кристаллическую решетку, разносится вкрадчивый голос дикторши: «Внимание! Совершил посадку самолет, выполняющий рейс Караганда-Франкфурт. Этеншен, плиз!..»

75

Южная ночь. Сводный оркестр цикад и сверчков играет фортиссимо; рои насекомых, слетевшихся на голубоватый свет фонарей, смотрятся хлопьями рождественского снегопада. Мрачное пространство ночного аэродрома озаряют там и сям лампы световой разметки – будто искаженное отражение звездного неба в нефтяной луже. В дальнем углу летного поля, рядом с прогревающим двигатели Ту-154 цветов Тюркестанского флага, останавливается икарус. Автоматчики выводят из автобуса два десятка явно ничего не понимающих людей в наручниках и сноровисто выстраивают тех в шеренгу неподалеку от трапа, в свете автобусных фар; все они – в том числе и возвышающийся на правом фланге Витюша – смотрятся неважно: трехдневное ожидание исполнения в камере смертников никому не идет на пользу.

– Внимание, осужденные! – выступает вперед МГБшный генерал; поднимаемый самолетными двигателями вихрь рвет из его рук бумагу с казенной печатью. – По случаю приближающегося юбилея выдающегося гуманиста…надцатого века Ибн-Сины, Его Высокопревосходительство Пожизненный Президент республики Тюркестан, Тюркбаши всех Тюрок объявил амнистию и повелел: заменить всем участникам заговора против его особы смертную казнь на пожизненное изгнание из страны. Этот самолет доставит вас в Россию. Смир-рна!! – рявкает он на разом сломавшуюся шеренгу. – Нале-во! Шагом марш на посадку!

Уже поднявшись на верхнюю ступеньку трапа, Витюша оборачивается – бросить через плечо прощальный взгляд на грандиозного неонового Тюркбаши, осеняющего здание аэровокзала: тот простер вперед могучую длань в новом национальном приветствии типа «Зиг хайль!», приобретя оттого комичное сходство с Полифемом, пытающимся на ощупь отыскать ускользающих от него спутников Одиссея.

76

Помещение, не несущее на себе отчетливых примет времени и места, но только это не «Шервуд» – за столом совершенно иной набор персон. На стенке, правда, нет сделавшегося по нынешнему времени неизбежным портрета царствующего Президента – но это лишь оттого, что тот наличествует тут в натуральном своем виде. По всему чувствуется, однако, что реальный «центр силы» за этим столом – вовсе не Его Президентское Величество, а худощавый невзрачный человек, столь похожий на своего американского коллегу – «эксперта по кризисным ситуациям», что его для простоты можно называть пыльнолицый-бис. Совещание идет явно уже не первый час:воздух – геологические напластования табачного дыма, повсюду полные пепельницы и пустые кофейные чашки.

– Итак, господа, – бесцветным голосом констатирует пыльнолицый-бис, – дюжина отморозков средь бела дня похищает посла нашего стратегического союзника и обменивает его, через нашу голову, на тамошних заговорщиков. Все силовые структуры в очередной раз демонстрируют на весь мир свою полнейшую профнепригодность. Мы сидим в дерьме по самую нижнюю губу…

– Престиж Державы нашей… – гневно воздымает перст многозвездный генерал с дальнего края стола.

– Держава – это и есть мы, генерал, – бесцеремонно обрывает того пыльнолицый. – Давайте к делу. Самолет из Тюркбашиабада уже на подлете, надо принимать решение. Лучше уж плохое решение, чем никакого…

Его Президентское Величество, приняв, видно, призыв на свой счет, начинает речь в привычном своем стиле – плотная ткань неглупых (хотя и не блещущих никакой оригинальностью) мыслей, выраженных грамотным и абсолютно бесцветным языком, ткань, в которую тщательно запакована торричеллиева пустота общего смысла, – но тут у одного из собравшихся сдают нервы и он рявкает с интонациями Ии Савиной:

– Да отключите вы к чертовой матери эту голограмму!

При этих словах Его Президентское Величество вздрагивает, идет рябью и послушно тает в воздухе.

– Не трожь птичку! – вступается за Президента другой член Синклита, с несмываемой печатью Гарварда на физиономии. – Его таким и конструировали, точно по ТЗ – «Да и нет не говорите, черного и белого не выбирайте»; на том только и держимся… Голограмма – она и есть голограмма: отломил приглянувшийся тебе кусочек, и достраивай под свой вкус до целого. Слушает речь демократ – из тех, что прозрели в свете решений 27-го съезда КПСС: «Да ведь президент-то наш – либерал в натуре, типа Пиночёт! Щас он нам экономическое чудо учинит посредством авторитарной модернизации, а там, глядишь, и свобода образуется». Слушает ту же речь патриот – из тех, у кого даже деготь для своих смазных сапог, и тот куплен на гранты гада-Сороса: «Да ведь президент-то наш – натуральный Товарищ Жуков! Щас он всех черножопых вахабитов в сортирах замочит, и будет у нас опять Великая Держава в границах 75-го года». И оба-два довольны…

– Нет базара, – откликается первый, – эта затея с президентом-голограммой неплоха, но по мне, так лучше б его было совсем виртуальным сделать, на манер Хаттаба с Бен-Ладеном. А то кое-кто уже начал замечать: «Ребята, а ведь Президент-то наш – ТЕНИ НЕ ОТБРАСЫВАЕТ!» И ассоциации у них на этом месте возникают дурацкие и совершенно не к делу: интересуются ехидно, отражается ли Его Президентское Величество в зеркалах и любит ли он чесночный соус… Глупость – но ведь поди опровергни!