Читать книгу "Предают только свои - Александр Щелоков"

Целую неделю Андрей читал две монографии, делая все, чтобы не уронить себя в глазах нового педагога. Им оказался начальник кафедры военной академии химзащиты член-корреспондент Академии наук генерал-майор Тер-Оганджанян.

Высокий, худой, а скорее просто костистый, генерал больше походил на врача, чем на ученого, и мало напоминал кадрового военного. По виду и поведению это был профессор, ставший генералом, а не генерал, поднявшийся до научных высот. Дотошный и упорный в исследованиях, Оганджанян приобрел и все то, что вырабатывает военная служба в человеке: постоянную нацеленность на обнаружение и уничтожение врага.

— Только дурак, — сказал на первом же занятии академик Андрею, — предупредит вас заранее: «Наденьте противогазы — — я пускаю ОВ!» Химии обеспечивает успех внезапность.

— Что значит внезапность? — спросил Андрей, привыкший до конца уяснять суть понятий.

— Пуск старых ОВ в том месте и в то время, когда его не ожидают. Или применение новых, ранее неизвестных газов, которые для противника окажутся неожиданностью. Во всяком случае, в борьбе против боевой химии успех во многом зависит не только от противогазов, но и от раннего предупреждения.

Профессор вел в академии курс и был любимцем слушателей. Язвительный, остроумный, он славился демократичностью, тем, что понимал сложности жизни офицеров, которые в короткий срок учебы должны были почерпнуть и увезти с собой из столицы как можно больше знаний.

Преданный делу, которое избрал, профессор служил ему верно, самозабвенно. Он жил лишь мыслью о том, что раз ОВ существуют, то и применить их могут внезапно. Коли так, то военные химики в любой момент должны быть готовы вступить в борьбу.

Тер, так коротко называли между собой слушатели генерала, был человеком науки и потому имел свои странности и причуды,

Обычный химик, проводящий военно-просветительную работу с населением, станет разъяснять слушателям свойства и признаки ужасного изобретения войны — иприта примерно так:

— Тяжелая буро-коричневая жидкость с запахом чеснока.

Угадывать врага, прилагая к нему понятия, близкие нам по обыденной жизни, — обычное для человека дело. Необычность Тера заключалась в том, что, выискивая врага, он подозревал наличие отравляющих веществ во всем, что содержало хоть какие-то их признаки.

Как о всяком неординарном человеке, о профессоре рассказывали анекдоты. Говорили, например, что однажды, принимая экзамены у слушателя, который незадолго до того ел чеснок, Тер чутко принюхался. Встал, обошел слушателя, остановился за его спиной. Опять повел носом. Вернулся на место. Жестом подозвал старшину, ведавшего лабораторией. Тот подошел, наклонился к генералу.

— Не поднимая паники, проверьте индикатором слушателя на иприт, — приказал Тер. — От него подозрительно пахнет газом…

Был и второй анекдот. Вроде бы Тер подошел в гостях к окну, на котором стоял цветок герани. Принюхался. Отошел на шаг от окна и опять вернулся. Спросил хозяйку:

— У вас всегда так?

— Что именно? — не поняв, переспросила та.

— Всегда так пахнет?

— Цветок? Конечно, всегда.

— И ничего? — спросил Тер.

— А что может быть?

— Так, ничего, — дипломатично ответил Тер. — Я просто думаю.

Потом он оторвал от цветка листок, вложил в пробирку, которую носил с собой на всякий химический случай, как другие, обычные люди, носят сумки-авоськи, и увез в лабораторию. Там отдал приказ:

— Проверьте на отравляющие вещества. По запаху — люизит.

— Так это же герань, — сказала лаборантка.

— Может быть, — согласился Тер, — а вот пахнет люизитом.

Военным химиком Тер стал по случайному стечению обстоятельств. В годы войны молодой инженер работал на крупном химическом заводе и был надежно «прикрыт» от призыва в армию. В середине сорок третьего года неожиданно для всех и больше всего для самого Тера его вызвали в Москву. При этом приказали прибыть как можно быстрее.

Тер торопился изо всех сил и добрался до столицы за четверо суток. С вокзала позвонил по телефону, который ему дали перед отъездом. Машина за ним прибыла через двадцать минут. Все это время Тер, как ему приказали, сидел в тесной и душной комнатке уполномоченного НКВД по транспорту и пил чай. Выпил пять стаканов, нахально беря к каждому по черному сухарю и по куску сахара.

С вокзала Тера доставили прямо в наркомат обороны — небритого, неумытого. Как велено, так исполнено. Здесь хмурый парикмахер — молодой однорукий парень, у которого из-под белого халата выгладывали брюки галифе, привел приехавшего в порядок. Тер чуть не заснул в кресле, распаренный и разморенный. Из парикмахерской его провели в кабинет одного из заместителей начальника Генерального штаба.

Не зная, как вести себя с высоким начальством в военном учреждении, Тер переступил порог кабинета и произнес сугубо по-граждански:

— Здравствуйте!

Генерал-полковник, плотный, коренастый, с лицом усталым, землисто-серым, тяжело поднялся из-за стола и вышел навстречу. Протянул тяжелую, по-мужицки крепкую руку, улыбнулся:

— Здравствуйте, коли не шутите. — Представился: — Кузнецов. — Предложил: — Садитесь.

Показал на стул, прочный, тяжелый, как все в его — кабинете, в том числе и сам хозяин.

Генерал вернулся за стол. Сел. Открыл ящик стола, достал оттуда папку в красном сафьяновом переплете. Положил перед собой. Опустил на нее крупные тяжелые руки с короткими сильными пальцами.

— По нашим сведениям, Сурен Гургенович, вы специалист в области органической химии. Это так?

Тер смущенно пожал плечами.

— В определенной мере,

— Вы защитили диссертацию?

— Нет. Помешала война.

— Неважно. По знаниям вы ученый. И нас это интересует.

Тер промолчал. Спорить не хотелось. Если быть искренним, то и он считал себя далеко не простым инженером-химиком.

— Можно ли по формуле что-либо сказать о неизвестном ранее веществе? — спросил генерал.

— Да, — ответил Тер. — С определенной степенью точности.

— Как вас понять? — Генерал посмотрел на химика с подозрением. В этих стенах привыкли к тому, что начальству отвечают коротко и ясно: «Да» или «Нет», смотря по обстоятельствам. Но ни при каких обстоятельствах «Может быть, да, а может быть, нет».

— Очень просто, — объяснил Тер. — К примеру, вы называете мне две фамилии: Иванов и Шмидт. В первом случае я скажу, что скорее всего это русский, мужчина, во втором — вероятнее всего немец. А вот мужчина или женщина — нужно выяснить. Узнать это толстые или худые люди, честные или вороватые, добрые или злые — по фамилии невозможно. Для выяснения истины нужно увидеть Иванова и Шмидта собственной персоной.

— Вы мне нравитесь, Оганджанян, — сказал генерал и улыбнулся.