Читать книгу "Ловцы звёзд - Глен Кук"

За ними погнались быстрые зеленые торпеды. Астероид сверкал.

– О Господи! – выдохнул Перчевский.

– Что такое?

– Это был арсенал.

Макс не поняла. Она была флотской в нескольких поколениях, но сама никогда не служила.

– Что там происходит, Уолтер или как там тебя зовут?

– Это там, где был Юпп. Нам показывают запись боя с дисплея.

Корабли Конфедерации начали штурм. Корабль Юппа внес свою долю огня.

Гости восторженно вскрикивали, глядя на воспоминания о смерти сангарийской станции.

Быстрые лодки, пытающиеся спасти детей, не могли уйти от кровожадных гончих Флота.

И защита станции не могла выдержать мощи, обрушенной на нее тяжелым осадным крейсером. Но сангарийцы дрались, как кошка, загнанная в угол собаками, и у команды фон Драхова остались шрамы.

А здесь и теперь профессионалы Флота комментировали действие, как зрители футбольного матча. Перчевский уставился в свою тарелку тяжелым взглядом.

А фон Драхова, как он заметил, это трогало меньше, чем его.

Стюард все подносил и подносил блюда. Перчевскому пришлось напомнить Макс, чтобы пила свое вино. Вино с планеты Январь было лучшим и редчайшим в Конфедерации.

Сангарийцы сопротивлялись, несмотря на подавляющее превосходство атакующих. Казалось невозможным, что они еще живы, тем более что ведут ответный огонь.

Пленных не брать. Общий приказ для всех офицеров, участвующих в деле против сангарийцев.

«Ну и кровожадны же мы», – подумал Перчевский. Оглядевшись вокруг, он увидел, что все его соседи наслаждаются спектаклем, хотя и не знают его смысла.

У Мауса был такой вид, будто он балансирует на грани оргазма.

Как ненавидит этот человек!

Десантные модули космической пехоты прибыли как раз к десерту.

Стерильное воспроизведение с дисплея сменили записи ручной камеры. Десантники в задымленных рухнувших коридорах преследовали сангарийцев и их наемников. Бой шел рукопашный и жестокий.

Операторы камер с явным удовольствием давали крупные планы разорванных тел и развороченных оборонительных сооружений.

Штурмовая группа прорвалась через воздушный шлюз.

Вокруг на километры в ярком свете раскинулась самая большая ферма с искусственной средой, которую Перчевский в своей жизни видел.

– Поля ситлака, – грохнул чей-то голос.

Голограммы кончились, зажегся свет. На директора Бюро был направлен прожектор. Она поднялась с места.

– Леди и джентльмены, товарищи по оружию! Вот почему мы сегодня здесь собрались. Из-за операции в скоплении Адских Звезд, в ходе которой была уничтожена самая большая за всю нашу историю фабрика звездной пыли. Рейд был проведен двенадцать дней назад. Полицейские силы по всему рукаву вылавливают людей, которые обрабатывали и распространяли наркотик, произведенный на этом астероиде.

Дальше была речь, прославляющая Флот, которую Перчевский старался не слушать. На тему «Возблагодарим Господа за бдительность и решительность Бюро». Начальник штаба сказал то же самое другими словами и восславил фон Драхова и людей эскадры, которые действовали на основании добытой Бюро информации. «Как» и «почему» не рассматривались. Детали нельзя разглашать из соображений секретности. Выполнившие задание агенты будут награждены.

– Так ты, значит, дипломат? – шепнула Макс. Перчевский пожал плечами. Его удивило выражение ее лица, близкое к обожанию.

– У меня был младший братишка, Уолтер. Он подсел на звездную пыль.

– А!

Он посмотрел на часы и был удивлен, что время тянется не так уж медленно.

Начальник Штаба настоял на том, чтобы представить капитана первого ранга Юппа фон Драхова миллиардам граждан Конфедерации. Юпп неохотно принял свою награду.

– Мгновенная слава, – буркнул Перчевский. – Мгновенное богатство. И через полгода уже никто его имени помнить не будет.

– Чего ты такой кислый? – спросила Макс. – Ты же должен ножками сучить от восторга. Посмотри, что ты сделал.

– Что я сделал, я знаю. Я там был. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Например, о той марке авиапочты «Полярный рейс», которую ты мне уже два года обещаешь.

– Ты же кучу премиальных получишь. Не знаешь сколько?

– Понятия не имею. Я до сегодняшнего вечера не знал о рейде.

– Ты же сможешь купить весь мой магазин.

– Может быть.

Ему случалось уже получать премиальные. По общепринятым меркам он был человеком богатым, но сам этого не чувствовал. Деньги не так уж много для него значили. Он мог купить что хотел и когда хотел, так что экономических проблем в его жизни не было.

– Тебя это не трогает?

– Нет.

– А меня – да. Когда мы едем на раскопки на Обратную Сторону?

– Не знаю. Наверное, они меня приставят к работе.

Он принял решение. Он съездит домой. Туда, где родился. В последний раз. Может быть, там, среди миллиарда людей, каждому из которых глубоко плевать на сангарийцев, пиратов Мак-Гроу, Улантский Марш и вообще на все, что вне их мира, он сможет уйти от себя.

И заодно освежить память о том, что послало его когда-то в ту жизнь, которая теперь стала отвратительной. Может быть, он вспомнит, из чего приходилось выбирать.

Головизионное шоу потихоньку свернулось. Начались частные мероприятия, в ходе которых им с Маусом вручили их медали и денежные премии.

Макс терпеливо ждала, пока все кончится.

– Тебе надо было уйти домой, – сказал он ей после всех церемоний. – Нельзя же всю жизнь меня ждать.

– А мне хотелось, – ответила она. – Я же пришла с тобой, с тобой и уйду. Она стиснула его руку.

– Черт побери! – только и сказал он, и настроение его взлетело до небес.

Он осаждал ее годами. Она его дразнила, заманивала улыбками и легкими прикосновениями, но никогда не уступала. Дружеское свидание время от времени – это было все, чего он добился.

Этот вечер Макс сделала настоящим праздником награждения.

Глава одиннадцатая:3048 н.э.Операция «Дрaкoн», борт «Даниона»

Разлепив глаза и взглянув на часы, бен-Раби охнул. Уже полдень! Он зря потратил половину своего выходного.

Вылетев из койки, он бросился под душ. Через несколько минут он уже листал свой «Иерусалим», ища, где остановился.

Загудел сигнал двери.

– А, черт, только начал! Открыто!

Дверь скользнула в сторону, и ему улыбнулись Ярл Киндервоорт, Эми и еще с полдюжины незнакомых сейнеров. Каждый одет в цветной костюм какой-нибудь эпохи. Мойше расхохотался.