Читать книгу "Мертвый сезон в агентстве «Глория» - Фридрих Незнанский"

— Извините, вынужден перебить вас. А какое отношение вообще имеет этот чиновник к охранникам, тем более с уголовными рожами?

— Вы не слышали такую фамилию — Довбня? Тимофей Поликарпович.

— Мне известно, что человек с такой фамилией руководит охраной среднего чиновничьего звена в Кремле. Речь о нем?

— О ком же еще! Другого с такой фамилией, пожалуй, и в Кремле не сыщешь!

Турецкий по достоинству оценил реплику Бояровой и весело рассмеялся.

— Так вот, Маркин и Довбня — друзья-приятели. И я почти уверена, что подобная охрана организована специально, чтобы те могли знать, что у нас дома происходит, с кем мы встречаемся, о чем говорим и так далее. Впрочем, выяснять этот вопрос — уже ваша прерогатива. Но вернемся к делу. После ухода ваших сотрудников из моего дома у меня произошел весьма нелегкий разговор с мужем. Я дала ему приличный срок, целые сутки, чтобы он все продумал и явился к вам. К сожалению, он не явился. Тогда пришлось приехать мне.

— Может быть, сутки — недостаточный срок, чтобы действительно все хорошенько обдумать и явиться с повинной?

— Для того чтобы поступить по-мужски, и суток не требуется! безапелляционно возразила Боярова и снова потянулась к сигаретам.

— В любом случае спасибо, что вы приехали. Однако я пока не пойму, чем реально могу вам помочь.

— Я вам назвала истинных виновников кражи государственных ценностей. И если вы думаете, что дело это как-то заглохнет само собой, вы сильно ошибаетесь. Да, многим бы хотелось, чтобы это было именно так. Чтобы оно вообще никогда не всплыло. Но теперь уже поздно. А поскольку я уверена, что всплыло оно именно при вашем непосредственном участии…

Резко зазвонил телефон.

— Извините, — сказал Турецкий и поднял трубку. — Здравствуйте, да, я. Елена Юрьевна у меня, Николай Андреевич… — Он с улыбкой взглянул на Боярову и укоризненно, но и с уважением покачал головой. — Да уж чего хорошего! Жду в любое время. Хорошо.

— Что? — язвительно заметила Боярова. — Не вынесла-таки душа поэта? Жаловался на меня?

— Поделился… Все же разнести стальные ворота…

— Железные.

— Все равно — лихо! Это ж надо додуматься! С машиной хоть порядок?

— А чего с ней сделается? Бронированная. — Боярова пренебрежительно фыркнула. — Созрел, значит? И когда к вам прибудет?

— Через два часа.

— В таком случае я вас покидаю.

— Ничего больше не хотите добавить?

— Николай Андреевич сам добавит что нужно. До свиданья.

И она удалилась, гордая и неприступная.

Николай Андреевич имел все основания убедиться, что за два десятка совместной жизни он так и не разобрался в характере жены. Сегодняшнее утро началось с вопроса, сумел ли он договориться о встрече с Турецким. Занятый совершенно другими мыслями — приехали финны, и встреча с ними сулила немалые выгоды, — Бояров лишь неопределенно кивнул: мол, помню, помню. Но жена не отставала:

— От того, что ты помнишь, мне не холодно и не жарко. Ты разговаривал или нет?

— Нет, конечно. Когда ж я мог успеть, ты сама подумай! — несколько раздраженным тоном ответил Бояров.

— На том и покончим!

Он заметил, что жена даже как будто повеселела.

Разговор перешел на домашние темы. Позже позвонила дочь из Лондона, сообщила, когда собирается прилететь на каникулы. И Бояров, не выпуская, в общем, из головы напоминание жены, успокоился, полагая, что уж это дело терпит.

Отобедав дома и просмотрев важные деловые бумаги, Бояров вышел во двор, чтобы ехать в свой офис, и увидел следующую картину.

Елена Юрьевна, сидя за рулем бронированного своего «мерседеса», чуть подала машину назад. Взревел мощный мотор. Охранники, предупрежденные Бояровым, опомнились и кинулись к машине. Но «мерседес», словно подпрыгнув и рванувшись вперед, ударил в закрытые металлические ворота. Лопнул затвор, но сами створки ворот только слегка прогнулись. Елена Юрьевна тут же подала машину назад, для нового удара.

— Открывай! — заорал Бояров.

Охранники ринулись к будке, створки, скрежеща, стали раздвигаться, а «мерседес», не дожидаясь полного раскрытия ворот, ринулся наружу, обдирая краску с боков…

Охрана растерянно смотрела на хозяина. Но он, лишь махнув в отчаянье рукой, ушел в дом и хватил рюмку водки. После чего рухнул в кресло и закурил.

Потом он позвонил Турецкому.

Стал ожидать жену, чтобы спросить, о чем она успела поведать следователю. Но вернувшаяся домой Елена Юрьевна не была расположена к разговору. Сказала лишь, что передала то, о чем ей известно доподлинно.

И вот Николай Андреевич сидел в кабинете Турецкого и смотрел, как тот не спеша покручивает в руках кассетку с пленкой. Бояров был просто уверен, что следователь первым делом кинется прослушивать записанный на ней разговор. Но тот молчал и с любопытством поглядывал на олигарха, который из-за случившихся днем событий был явно не в себе.

— Я бы на вашем месте все-таки сперва послушал, — хмуро заявил Бояров.

— Рассказать вам коротенько, о чем вы беседовали с доктором экономических наук Эдуардом Эдуардовичем Штилем? — предложил Турецкий.

— Значит, Рябов все-таки работал на вас? — с облегчением произнес Бояров.

— У вас были опасения?

— В наше время все решают деньги…

— Многое, — поправил Турецкий. — Но далеко не все.

— Тогда расскажите, мне будет чрезвычайно интересно. Я закурю?

— Сделайте одолжение… Несколько слов о Штиле. Имеет научные труды, учебники, по которым сдают зачеты студенты экономических факультетов и вузов. При советской власти жил неплохо, а сейчас и вовсе хорошо. Стал, можно сказать, «новым русским». Человек умный, достаточно беспринципный и целеустремленный. Имеет свою теорию, весьма удобную как для олигархов, так и для уголовных авторитетов. После того как в голове Штиля появилась идея объединения государственных капиталов с капиталами криминальных структур идея, собственно, не его, она возникла более десятка лет назад, с началом перестройки, и варьировалась то так, то этак в среде и экономистов, и правоохранителей, — так вот, в ту сладкую пору нашего крупного экономиста, тогда еще не доктора, пригрел крупнейший уголовный авторитет, позже депутат Государственной думы Григорий Степанович Коновалов. Этот деятель сумел одним из первых увидеть рациональное для себя лично зерно в идеях Штиля. В дальнейшем Штиль становится и доктором наук, и академиком какой-то академии очередного местного розлива. Естественно, совесть и честь ученого…

— Не стоит об этом, — перебил с улыбкой Бояров. — Понятия из другого словаря.

— Согласен, — хмыкнул и Турецкий. — Ну, полагаю, о Коновалове, которого в криминальных кругах кличут Отцом, вам рассказывать не надо.