Читать книгу "Темное дело - Оноре де Бальзак"

— Что ж, он станет богом, — сказала Лоранса.

Добрый старик заговорил о том, что нужно идти на уступки. Слушая его рассуждения о необходимости покориться, которые произносились с той силой убежденья и авторитетностью, какие сам он никогда не вкладывал в эти доктрины, г-н д'Отсэр чуть ли не с мольбой смотрел на сыновей.

— А вы стали бы служить этому человеку? — спросил маркиз де Симез маркиза де Шаржбефа.

— Разумеется, если бы этого требовали интересы семьи.

Наконец старик в туманных выражениях намекнул на опасности, которыми чревато будущее; когда же Лоранса попросила его объясниться, он посоветовал молодым людям прекратить охоту, сидеть дома и вести себя тише воды, ниже травы.

— Вы все еще считаете гондревильские земли своей вотчиной, — сказал он де Симезам, — и тем самым вновь раздуваете страшную ненависть к себе. По вашему удивлению я вижу, что вы и не подозреваете о том, какие у вас есть в Труа недоброжелатели, — там ведь не забыли о вашем мужественном поведении. В городе без стеснения толкуют о том, как вы ускользнули от тайной имперской полиции, которая вас разыскивала, — одни вас за это хвалят, зато другие считают врагами императора. Иные прихвостни удивляются, что Наполеон так милостив к вам. Но все это пустяки. Главное — вы провели тех, кто считал себя хитрее вас, а люди низкого происхождения никогда этого не прощают. Правосудие в вашем департаменте находится в руках вашего врага Малена, у которого всюду свои ставленники, — даже среди правительственных чиновников; и его правосудие будет очень довольно, обнаружив ваше участие в какой-нибудь скверной истории. Любой крестьянин может затеять с вами ссору из-за своего поля, на котором вы случайно появитесь, ружья у вас будут заряжены, вы люди горячие, долго ли до греха. В вашем положении, чтобы не оказаться виноватым, надо быть тысячу раз правым. Я говорю это не без оснований. Полиция непрестанно наблюдает за округой, где вы живете, и держит в такой глухой дыре, как Арси, специального агента, чтобы охранять сенатора Империи от ваших козней. Сенатор боится вас и не скрывает этого.

— Но ведь это клевета на нас! — воскликнул младший де Симез.

— Клевета! Я-то отлично понимаю, что клевета. Но понимают ли это все, — вот что важно. Мишю задел сенатора, и тот этого не забыл. После вашего возвращения графиня взяла Мишю к себе на службу. Значит, Мален прав, решают многие; так думает и большинство людей из общества. Вы не представляете себе, насколько сложны взаимоотношения между эмигрантами и теми, в чьих руках оказалось их имущество. Префект, человек очень неглупый, вчера вскользь сказал мне несколько слов о вас и очень меня встревожил. Словом, я предпочел бы, чтобы вы отсюда уехали...

Это рассуждение было встречено глубоким недоумением. Мари-Поль громко позвонил.

— Сходите за Мишю, Готар, — сказал он мальчику, когда тот явился.

Бывший гондревильский управляющий не замедлил явиться.

— Мишю, друг мой, это правда, что ты намеревался убить Малена? — спросил маркиз де Симез.

— Да, ваша светлость. И когда он снова появится здесь, я его подстерегу.

— А знаешь ли ты, что нас подозревают, будто мы подстрекаем тебя к этому? А нашу кузину, взявшую тебя на службу, обвиняют в том, будто она твоя соучастница?

— Боже праведный, — вскричал Мишю, — на мне, видно, лежит проклятие! Значит, мне так и не удастся освободить вас от Малена?

— Нет, нет, друг мой, — возразил Поль-Мари. — Тебе даже придется оставить службу у нас и уехать отсюда; мы о тебе позаботимся; мы поможем тебе еще разбогатеть. Распродай все, чем тут владеешь, продай землю, мы направим тебя в Триест, к нашему другу, человеку с большими связями, и он воспользуется твоими услугами в ожидании того дня, когда всем нам здесь станет легче.

Мишю стоял как вкопанный, и на глазах его показались слезы.

— Видел тебя кто-нибудь, когда ты прятался, чтобы выстрелить в Малена? — спросил маркиз де Шаржбеф.

— С ним тогда разговаривал нотариус Гревен — это и помешало мне убить его, к счастью! Графиня знает, что я имею в виду, — ответил управляющий, взглянув на свою госпожу.

— И Гревен — не единственный свидетель? — спросил г-н де Шаржбеф, видимо, недовольный ходом этого допроса, хоть он и велся в семейном кругу.

— Об этом знает еще тот сыщик, который в свое время приезжал, чтобы запутать моих господ, — ответил Мишю.

Маркиз де Шаржбеф поднялся, словно для того, чтобы поглядеть в окно, и сказал:

— Вероятно, вы получаете немалый доход от Сен-Синя!

Затем он вышел, а братья и Лоранса, отлично понявшие смысл этого восклицания, последовали за ним.

— Вы благородны и чистосердечны, но, по обыкновению, неосторожны, — сказал им старик. — Вполне естественно, что я предупредил вас о слухах, которые во что бы то ни стало должны считаться клеветой; а вы ведете себя так, что превращаете их в достоверность в глазах столь слабых людей, как господин д'Отсэр и его супруга, в глазах их сыновей. О молодежь, молодежь! Вам следовало бы оставить Мишю здесь, а самим уехать. Во всяком случае, если вы решаете остаться тут, напишите сенатору несколько слов относительно Мишю, сообщите ему, что узнали от меня о разговорах, которые идут насчет вашего управляющего, и что вы уволили его.

— Нам? Писать Малену? — вскричали оба брата. — Писать убийце наших родителей, писать тому, кто бессовестно присвоил себе нашу вотчину?

— Все это так; но он — влиятельнейшее лицо при дворе, а в нашем департаменте он прямо король.

— Он голосовал за казнь Людовика Шестнадцатого — в том случае, если армия Конде войдет во Францию, или по меньшей мере за его пожизненное заключение, — сказала графиня де Сен-Синь.

— Вероятно, это он и подал мысль убить герцога Энгиенского, — воскликнул Поль-Мари.

— Уж если вы хотите перечислить все его благородные деяния, — воскликнул маркиз, — так скажите, что это он потянул Робеспьера за фалду, чтобы свалить его, когда выяснилось, что против Робеспьера большинство; скажите, что он высказался бы за расстрел Бонапарта, если бы восемнадцатое брюмера не удалось, что он вернул бы Бурбонов на престол, если бы Наполеон пошатнулся, что он всегда окажется возле сильнейшего и поспешит подать ему шпагу или пистолет, чтобы прикончить соперника, который внушает опасения. Но в таком случае, тем более...

— Как низко мы пали, — сказала Лоранса.

— Дети, — продолжал старый маркиз де Шаржбеф, взяв всех троих за руки и отводя их в сторону — к лужайке, слегка запорошенной снегом, — вы возмутитесь, услышав мнение благоразумного человека, но я обязан высказать его! На вашем месте я обратился бы к какому-нибудь старичку, ну хоть бы вроде меня, и в качестве посредника уполномочил бы его потребовать от Малена миллион франков за признание законности продажи Гондревиля. Он, конечно, согласится — при условии, что все останется в тайне. По нынешним процентам это дало бы вам сто тысяч ренты, — купите хорошее поместье в каком-нибудь другом уголке Франции, управление Сен-Синем поручите господину д'Отсэру, а сами разыграйте на узелки, кому из двух быть мужем этой прекрасной наследницы. Но ведь слова старика — для слуха молодежи то же самое, что слова молодежи для стариков: лишь звук пустой.