Читать книгу "Никто не придет - Антон Грановский"

– Ты мне подходишь?

– Я не это имела в виду. Но если ты спрашиваешь… – Внезапно она улыбнулась, и улыбка ее стала вызывающей и дерзкой.

– Да, я тебе подхожу.

– Ты моя сестра.

– Сводная!

Девушка подняла руку и положила ее на бородатую щеку парня. Он молча поймал ее руку и сильно сжал пальцами.

– Степан… – хрипло проговорила она. – Ты чего?

Он не ответил, но продолжил сжимать пальцы, глядя на девушку хмурым взглядом.

– Степан… – Голос девушки задрожал, в нем появился испуг. – Ты сломаешь мне руку!

Пальцы парня сжимались все сильнее. И тогда она закричала и забилась, пытаясь выдернуть руку, но Степан не отпускал. Несколько секунд он молча, с холодной усмешкой на губах, наблюдал за ее попытками вырваться, а потом разжал пальцы. Нина упала на пол и, выставив перед собой покалеченную руку, заплакала.

– Скажи спасибо, что ты не мужик, – отчеканил Степан. – Была бы мужиком, выставил бы тебе все твои щучьи зубки.

Затем повернулся и пошел к двери.

– Дурак! – крикнула вслед девушка, морщась от боли. – Идиот! Тварь!

Степан остановился, девушка осеклась на хриплом вскрике и испуганно сжалась. Он не стал оборачиваться и после секундной паузы вышел из подсобки.

– Нина, поди сюда! – окликнул ее из магазина сиплый голос старика Чадова.

– Сейчас иду!

– Тащи сюда свою чертову задницу!

– Да иду я!

– Сколько тебя ждать?! Дорогая моя, ты должна расфасовать мыло и мочалки по банным наборам!

В этом «дорогая моя» было все, что угодно, кроме нежности.

– Хорошо, папочка! – отозвалась девушка сладким, но каким-то взвинченным, излишне звенящим голосом. – Я сделаю как ты хочешь! Я ведь всегда делаю как ты хочешь, – тихо, с невыразимой ненавистью добавила она.

– Нина! Ты идешь или нет, чертова девчонка!

Нина закрыла лицо ладонями и тихо всхлипнула.

Глава 7

1

Воздух в камере был спертый, пахло человеческим потом и карболкой. На бетонных стенах виднелись плохо забеленные процарапанные надписи. «Ненавижу ментов!» «Маленькая, я по тебе скучаю!» «Жизнь – дерьмо, свобода – мусор». Свидетельства скуки, тоски, ярости, очумелости.

Глядя на эти надписи, Стас Данилов прикидывал, что бы такого он мог написать, будь у него гвоздь или шуруп.

«Хамовичи – клоака». Неплохо.

«Долой полицейский беспредел!» Смешно.

«Я мент, и я страдаю». Печально.

Стас лежал на привинченной к полу железной кровати, на голом матрасе, закинув руки за голову. На душе у него было тяжело и мрачно. Пока он валялся в камере, Маша вынуждена была действовать одна – на свой страх и риск. А эти Хамовичи, несмотря на внешнее благополучие, – опасное местечко. В этом Стас уже не сомневался.

Данилов вздохнул, посмотрел сквозь решетку на чернявого, усатого сержанта, сидевшего за столом с газетой в руках, и крикнул:

– Эй ты, «я твой дом труба шатал»! Я есть хочу!

– Я не кавказец, – не поворачивая головы, отозвался полицейский.

– Да ну? А по виду – вылитый Мимино.

Полицейский отвлекся от газеты и бросил на Стаса недовольный взгляд.

– А ты что, националист?

– Есть немного, – признался Данилов.

Сержант сдвинул брови и строго сказал:

– Это плохо.

– Почему? – спросил Стас.

– Потому что люди должны жить дружно, – назидательно произнес полицейский.

– Тогда открой дверцу и выпусти меня отсюда.

– Выпущу. Когда старший прикажет.

Стас вздохнул. Некоторое время он молча лежал на кровати, потом поднялся и стал прохаживаться по камере, размышляя о том, что делать дальше.

Небо за окном становилось все темнее. Кажется, сумерки в этом поселке наступали быстрее, чем в Москве. Вероятно, из-за холмов. И из-за повышенной влажности воздуха, который плохо пропускал солнечные лучи. Впрочем, возможно, все это ерунда.

Стас тряхнул головой, прогоняя никчемные мысли. Полицейский продолжал читать газету, время от времени бросая в окно встревоженные взгляды, и это не укрылось от Стаса.

– Боишься темноты? – поинтересовался он у полицейского.

Сержант не отозвался.

– Правильно делаешь. По ночам из темноты выходят бесы, хватают загулявшихся грешников и тащат их в ад. А тебе, между нами, девочками, говоря, там самое место.

Усатого полицейского замечание Стаса, похоже, обидело.

– Почему это мне место в аду? – спросил он, нахмурившись.

– Потому что невинного человека в клетке держишь! За это тебя твой Аллах по головке не погладит!

Лицо сержанта слегка побагровело.

– Я не мусульманин, – хрипло сказал он.

– Да ну? А кто тогда? Не индус же.

– Я такой же русский, как ты. И крещеный в церкви.

– Тем более, – сказал Стас. – Гореть тебе в аду, парень.

– А тебе – торчать в клетке до утра, как дикому зверю, – огрызнулся полицейский.

Стас ухмыльнулся, а полицейский снова удовлетворенно уставился в свою газету. Данилов еще немного походил по камере, потом остановился у прутьев решетки и стал внимательно смотреть на полицейского. Тот снова оторвался от газеты и с прежней тревогой посмотрел в окно. Стас усмехнулся и громко проговорил:

– Странно получается, джигит: в клетке сижу я, а дрожишь ты. Почему так, а?

– Пошел ты, – огрызнулся полицейский.

Стас засмеялся, довольный тем, что задел собеседника, и продолжил расхаживать по своей тесной камере. Продолжалось это еще несколько минут, после чего полицейский не выдержал.

– Долго ты еще будешь ходить туда-сюда? – нервно спросил он.

– Врачи утверждают, что ходить пешком полезно, – ответил Стас. – А у меня нет оснований им не доверять.

Сержант что-то тихо проворчал себе под нос, тряхнул в руках газету и снова уставился на ее желтоватые страницы. Еще минут пятнадцать прошло в тишине. Все это время полицейский сидел неподвижно, а Стас прохаживался по камере.

Наконец черноусый полицейский сложил свою газету и положил ее на стол. Закинул руки за голову и потянулся, хрустнув костями.

– Что такое? – спросил Данилов. – Спинка затекла? Хочешь, я сделаю тебе массаж?

Полицейский осклабился, отчего черные усы его поднялись кверху.

– Так ты у нас массажист? А я думал, ты работаешь в уголовном розыске.