Читать книгу "Проданная деревня - Борис Андреевич Можаев"

нет! Я не один… Я здесь в трех лицах: бог отец, бог сын и бог дух святой.

– Это что-то мудрено, – сказал Пашка.

– Почему это? Бог отец – это я сам, бог сын – мой старшой помощник… Весь в меня! А бог дух святой – это моя смекалка, которая всегда верх берет над нечистой силой.

– Над какой это еще нечистой силой? – спросил Пашка.

– А над тобой да над Гузёнковым.

– И-и-е-х! Вот это дает! – запрокидывал свое красное, обветренное лицо Васька.

– Ай да Фоми-ич, крой тебя лаптем! – хватались за животы михеевские колхозники.

– И за что только такому брехуну деньги платят, – зло сказал Пашка.

– И в самом деле! – подхватил Фомич. – Зачем мне деньги? Воды у меня сколько хочешь, рыбы – тоже вон целое озеро! И воздух бесплатный… Да еще бригадир бесплатно развлекать приходит. Отчего и не поразвлечься с начальством? Мне вот вспомнилось, как у нас в колхозе повышали зарплату… – Фомич достал кисет, стал скручивать «козью ножку», вкось поглядывая на Пашку.

Котенок, ожидая новую смешную историю, подался вперед, дед Филат сидел, сгорбившись, обхватив колено, и не то беззвучно смеялся, не то так просто разинул рот, а михеевские колхозники с любопытством поглядывали на Пашку. «Ну и как? Терпишь еще?» – словно написано было на их лицах.

– Так вот, значит, собрался на правление весь актив. Встает агроном и говорит: «Товарищи, мы должны повысить зарплату нашему председателю. Все ж таки мы план по хлебосдаче перевыполнили. Кто больше всех старался? Он! Мы без председателя, как слепые, и заблудиться могли бы. Он – вожак!» – «Правильно! – сказал бухгалтер. – Я за то, чтобы надбавить председателю еще одну тыщу рублей. Объявляю голосование: кто против?» Все за. Ладно. Тогда встает председатель и говорит: «Но, товарищи, я же не один старался. В первую очередь и агронома надо отметить. Он за полями присматривал. Кабы не агроном, поля травой позарастали бы. Предлагаю повысить ему оклад на пятьсот рублей. Согласны? Голосуем. Кто против? Никто… Хорошо!» – «Но, товарищи, – поднялся бухгалтер. – Мы ведь выполнили план и по сдаче молока. Надо повысить оклад и зоотехнику. Кабы не он, коровы недоеными ходили бы». Хорошо! Повысили и зоотехнику. «А бухгалтеру? – встает зоотехник. – Он весь расчет у нас ведет… Дебет-скребет. А кто нам зарплату выдает? Опять же он. Кабы не он, мы и денег не имели бы. Надо и бухгалтеру повысить». Ладно, и бухгалтеру повысили. «А бригадиру? – сказал агроном. – Кто на работу колхозников организует? Бригадир. Если не он, и работать никто не станет. Повысить надо и бригадиру…» Хорошо, повысили. «Товарищи, нельзя обижать и моего шофера, – сказал председатель. – Если он будет плохо меня возить, мы плана не выполним. Надо повысить и ему». Повысили. «А мне? – сказал животновод. – Я на случном пункте стою. Если б не моя работа, и телят не было бы. А откуда молоко тогда взялось бы?» – «И правильно, – сказали все. – Как же мы животновода позабыли? И ему надо повысить оклад». – «А мне?» – спросила Матрена. «А тебе за что?» – «Как за что? Я работаю, навоз вывожу». – «Ну и работай. Вывози не три воза, а двадцать возов на день. Вот и получишь пуд хлеба да десять рублей. Больше всех… Какой же тебе еще оклад нужен?» Ладно, пошла Матрена навоз возить. Отвезла воз, другой… На третьем возу лошадь стала. «Но!» Стоит. «Но!» Ни с места. Она взяла шелугу да хлясть ей по боку! Лошадь на другой бок упала. Вот и навозилась. Пошла на конный двор: «Запрягите мне вон ту, крепкую лошадь». – «Эту нельзя, – отвечает ей конюх. – На ней Пашка-бригадир ездит». Подходит весна, а навоз не вывезен. «Опять всю зиму дурака валяли! – ругается председатель. – Ну ж, я вас проучу!» Вызывает он бульдозер из метээс… Тот выволок весь навоз с фермы и деньги Матренины все забрал. «Вон куда ваша зарплата ушла, – сказал председатель Матрене. – Работать надо было лучше». Напилась Матрена с горя самогонки… Утром на работу итить – она с печки не слезет… Но тут приходит за ней бригадир…

– Довольно! – крикнул Пашка и встал. – Не твои поганые речи антиколхозные слушать, я пришел сказать… передать приказ председателя – завтра на твоем огороде колхоз посеет просо!

– Как это так? – встал и Фомич. – Я на своем огороде пока еще хозяин.

– Был! А в прошлом году тебя исключили на собрании и усадьбы лишили. Вот об этом я тебя и предупреждаю. Это решение правления колхоза, понял? Огород больше не твой… Вот так! – Пашка под конец рассмеялся в лицо Фомичу: – Ну, что ж ты не веселишься? Развлекай теперь своих приятелей…

И пошел прочь.

– Вот так сказка с присказкой! – сказал Фомич, почесывая затылок. – Что ж мне теперь делать? Как думаешь, дядь Филат, отберут они огород?

– Они все могут. Вот у Митьки Губанова отобрали…

Губанов работал бакенщиком, огород у него отрезали под самое крыльцо, так он потихоньку на Луневском острове вспахал. Но Луневский остров принадлежал пароходству… Кто туда пустит Фомича?

– Ведь я ж теперь рабочий класс. Мне пятнадцать сотых положено. А уж закон я найду. До суда дойду…

– Э-э, Федька! Пока суд да дело, а они возьмут на твоем огороде и просо посеют, – сказал дед Филат. – Вот кабы ты раньше их картошку посадил, тады другой оборот.

– А на ком пахать? На бабе, что ли? К ним теперь за лошадью и не подступись.

Молчавшие до сих пор михеевские переглянулись, и ветхий, почти как дед Филат, старичок в черном мелескиновом пиджачке, из-под которого на ладонь выползал подол серой застиранной рубахи, сказал Фомичу:

– На ком пахать! О голубь! Вон четыре лошади. За ночь вспашем и посадим… только соху тащи.

– А что, Федька! – подхватил дед Филат. – Бери у меня соху и валяй. Подфасонишь им в самый раз.

– У нее, поди, и сошники отопрели, – сказал Фомич.

– Шшанок! А я на чем сажаю? – вскинул бороденку дед Филат.

Соха и в самом деле оказалась крепкой. «И что за дед такой припасливый? – удивился «Фомич, оглядывая Филатове хозяйство. – Еле ноги, кажись, волочит, а двор покрыт, изба проконопачена… И даже курушка в сенях квохчет».

Вместе с михеевским стариком Фомич притащил к себе в огород соху, впрягли в нее лошадь… И пошла работа. Пахали впересменку – одна лошадь устанет, вторую перепрягали. А потом выползла вся Фомичева ребятня с хозяйкой во главе, и к одиннадцати часам ночи – уже по-темному – посадили всю картошку.

– Вот это по-стахановски, – сказал Фомич, вытирая подолом рубахи пот с лица. – Что значит работа на