Читать книгу "Родитель, отстань от себя! - Карла Наумбург"

Пусть ты будешь в безопасности. Пусть тебе живется легко».)

5. Наконец, представьте человека, который вас раздражает. Двоюродного брата, который всегда ужасно с вами обращается, коллегу, который сводит вас с ума, или даже своего ребенка. Только не выбирайте для этой практики человека, которого ненавидите больше всего на свете или с кем связаны самые болезненные воспоминания. Мы же только учимся, и надо начинать с простого. Не торопитесь. Отправьте раздражающим людям немного любящей доброты и произнесите выбранные фразы. («Пусть ты будешь счастлив. Пусть ты будешь здоров. Пусть ты будешь в безопасности. Пусть тебе живется легко».)

6. Теперь скажите все то же самое себе. Если нужно, сделайте перерыв, настройтесь, подышите. Скажите себе: «Пусть я буду счастлив. Пусть я буду здоров. Пусть я буду в безопасности. Пусть мне живется легко».

7. Сделайте несколько глубоких вдохов и выдохов, пусть слова отложатся в сознании. Затем повторите.

 

Практикуя любящую доброту, нельзя ошибиться. Вы можете две минуты посылать любящую доброту своему ручному хорьку, потому что в данный момент больше не испытываете положительных чувств ни к одному живому существу на свете, — и это будет идеальная практика.

 

Традиционно медитация любящей доброты начиналась с добрых мыслей к себе, затем к любимому человеку (или животному), затем к человеку, к которому мы относимся нейтрально, затем к сложному человеку и, наконец, к целому миру. Когда медитация стала популярна на Западе, учителя поняли, что ученикам очень сложно начинать практику с себя. Это казалось чуждым и вызывало слишком много неловкости и дискомфорта. Ученики просто не считали себя достойными любящей доброты. И учителя медитации изменили практику, чтобы сначала люди сосредоточивались на близких, а потом уже на себе.

Когда я впервые об этом услышала, я чуть не расплакалась. (Я вообще люблю поплакать. Но тут как не расплакаться?) Сами подумайте. Это же так грустно! Так грустно, что многие из нас не считают себя достойными доброты и не могут пожелать себе базовых человеческих прав — счастья, здоровья, безопасности, легкости! Если вам тоже сложно, не ругайте себя за это и не чувствуйте себя виноватыми. Попытайтесь найти внутри сочувствие к себе и продолжайте практиковаться.

 

Самый важный вывод: доброта — противоядие от презрения к себе. Любой человек всегда достоин доброты. Что бы ни случилось.

Глава 8

Сочувствие к детям: что это за зверь?

Дело было прошлой осенью, вскоре после того, как в школе начались занятия. Стоял теплый воскресный день, наша одиннадцатилетняя дочка хотела погулять с новеньким из класса, а он жил напротив большого парка. С начала пандемии прошел год, и нам страшно не хватало безопасного общения. Прогулка в парке? Конечно же, мы ей разрешили.

Дочка вернулась домой через несколько часов, румяная и счастливая. Лишь после ужина я узнала все подробности, в том числе то, что мой ребенок с ее новым другом ходили за два километра за мороженым. Сначала я порадовалась их инициативе, но, задумавшись, смекнула, что в кафе, куда они ходили, нет уличных столиков. Во время пандемии мы не садились внутри ресторана, и я растерялась. Неужели они ели мороженое, просто стоя на улице?

«А где вы ели?» — спросила я.

Дочь замялась, и в эту секунду мое сердце упало.

«Внутри, — ответила она. — Сели в зале. — Она снова замолчала. — Но всего на пару минут! И мы сидели в самом углу».

Вот черт.

Все мое тело напряглось, а мозг просто взорвался. Мы старались, чтобы наши дети были независимыми, самостоятельными и общались с друзьями даже во время чертовой пандемии, и пытались не обременять их правилами и ограничениями. Но есть в помещении было строжайше запрещено, и она это знала.

Она это знала и все равно нарушила запрет.

Тут я поняла — благо у меня в этом деле достаточно опыта, — что сейчас психану. Да-да, я собиралась на нее наорать. И могла бы. В данном случае родительский срыв был бы вполне оправдан. Она нарушила основное правило поведения в пандемию и поставила под угрозу здоровье всех членов семьи. Так что я могла бы завопить, ударить кулаком о стол и запретить прогулки с друзьями и мороженое до университета. (И тогда жизнь всех членов нашей семьи превратилась бы в кошмар. Мало того что нам с мужем требовалось иногда побыть без детей, а им — без нас, я бы ни за что не дожила до того дня, когда дочь уедет в университет, без мороженого.)

И все равно я думала сорваться. Думала всерьез. Я могла бы выпустить весь пар и проучить ребенка так, что она этот урок никогда бы не забыла. Я бы утвердила свой авторитет в момент, когда все казалось неконтролируемым. Это было очень заманчиво — накричать на нее тогда.

Но я не стала. Возможно, потому, что писала эту книгу и мне показалось лицемерным, что советы я раздаю, а сама им не следую. Или потому, что посмотрела на дочь и по ее расстроенному виду поняла, что она осознала свою ошибку — где-то в глубине души осознала. А может, потому, что за годы опытов и экспериментов я усвоила, что срывы неэффективны. Ребенок учится только лучше скрывать свои ошибки и дурное поведение. А я не к этому стремилась, учитывая, что близился подростковый возраст. Я хотела, чтобы дочери со мной делились, даже — и особенно — своими ошибками.

Я сделала глубокий вдох. Очень-очень глубокий, глубже некуда.

«Так, дорогая моя, давай договоримся, — сказала я. — Сейчас мы обе слишком устали для этого разговора. Давай поспим и поговорим об этом завтра. Знай: я тебя люблю, что бы ни случилось».

Не стану врать, в тот момент я очень гордилась собой, ведь мне удалось сохранить невозмутимость.

А потом я сделала то, что сделал бы на моем месте любой здравомыслящий родитель. Пошла вниз и выплеснула все на мужа.

Мы ГОД не ели в ресторане и так старались не заразить бабушку с дедушкой, да что в голове у этой девчонки? ОПИЛКИ? ОПИЛКИ? А-А-А-А-А-А-А!

После этого мне чуточку полегчало.

С дочерью мы поговорили лишь на следующий день за ужином, и хорошо, потому что мне и целого дня было мало, чтобы успокоиться и обдумать, как подступиться к этой ситуации. Я решила начать с любопытства, потому что искренне не могла понять, почему мой ребенок сел в зале и ел мороженое там. Это и был мой первый вопрос.

В этой главе мы еще поговорим о том, что родители редко получают внятные ответы на вопрос «почему», поэтому детям лучше задавать другие вопросы. В моем случае это правило подтвердилось. В ответ дочка промямлила «не знаю». И знаете что? Я ей поверила. Почему-то в тот момент я правда поверила, что моя дочь не знала, почему ей пришло в голову сесть в зале и есть мороженое там.

Я попробовала другой подход.

Как можно более спокойным тоном я произнесла: «Вспомни конкретный момент, когда вы с другом заказывали мороженое. О чем ты думала тогда?»

Она притихла ненадолго и ответила: «О моро­женом».

Я прекрасно ее понимала. У меня послушный ребенок; обычно она а) соблюдает правила и б) сообщает нам, если правило кажется ей бессмысленным. Но это всего лишь ребенок с маленьким детским мозгом; она легко увлекается и забывает обо всем, что не находится перед глазами. Особенно если перед глазами мороженое в рожке.

Мы смогли поговорить о том, почему ей было так сложно вспомнить о правилах поведения в пандемию. Она плакала, рассказывая, как тяжело ей было все это время без встреч с друзьями, без походов в гости, без возможности поесть в кафе и всех привычных вещей, которых нас лишила эта гребаная пандемия (последнее — мои слова, не ее). Я прекрасно понимала ее чувства. Я их разделяла. Всем пришлось нелегко, а она всего-то хотела поесть мороженого за столиком. В этот момент я отреагировала добротой. Я посадила ее на колени, обняла и, кажется, даже сама немного поплакала.

Когда мы обе немного успокоились, то поговорили о том, как ей в следующий раз не забыть о правилах. Дочка сама предложила несколько идей — например, обсудить это с родителями друзей и напомнить ей о правилах заранее.

Даже после этого случая мы не стали лишать