Читать книгу "Век Вольтера - Уильям Джеймс Дюрант"

на девять ярдов в окружности, служили валами, а стойки — щитами, так что для завоеваний любви требовался весь пыл рыцаря, пробивающего доспехи и вздымающего парапеты; тем лучше для поэзии. Блеск и великолепие женских волос были частично потеряны в укрепленных возвышениях, настолько высоких, что их приходилось оберегать от воспламенения люстрами. Женственные лица были скрыты лосьонами, пастами, пластырями, пудрой и регулируемыми бровями; все восточные драгоценные камни были использованы для украшения волос, ушей, шеи, рук, платья и обуви. Модная женщина была одета так, чтобы убить всякое сомнение у окружающих мужчин, начиная с ее возвышающейся шляпы и душистых локонов и заканчивая шелковой и украшенной драгоценностями обувью. К 1770 году искусство туалета достигло такого волшебства, что парламент, пребывая в веселом настроении, принял закон, призванный защитить представительниц прекрасного пола:

Что все женщины, независимо от возраста, звания, профессии или степени, будь то девственницы, девицы или вдовы, которые с момента принятия этого закона и после него будут навязывать, соблазнять или предавать браку кого-либо из подданных Его Величества мужского пола с помощью запахов, красок, косметических средств, искусственных зубов, накладных волос, испанской шерсти, железных штиблет, обручей, туфель на высоком каблуке и т. д, должны понести наказание по закону, который ныне применяется против колдовства и подобных проступков, и что брак, после осуждения, будет признан недействительным.86

Сумбурные законы с трудом сдерживали явные траты на одежду, но обычай требовал, чтобы все лояльные британцы облачались в новый наряд в день рождения королевы Каролины, которая на своей коронации надела костюм стоимостью 2 400 000 фунтов стерлингов — в основном из заимствованных драгоценных камней.

Дом был местом, где можно было отказаться от трудоемких атрибутов показухи; там можно было одеться во что угодно или даже меньше. Окна не были любопытными, поскольку их количество сдерживалось законом, ограничивавшим их пятью и облагавшим излишек роскошью. Интерьеры были темными и душными, не предназначенными для дыхания. Освещением служили свечи, обычно не более одной на семью; богачи, однако, украшали свои комнаты сверкающими люстрами и факелами, горящими маслом. В особняках зажиточных людей стены были обшиты дубом, лестницы — массивным деревом и незыблемыми балюстрадами, камины — величественным мрамором, стулья — волосом и обивкой из кожи. Мебель была выполнена в тяжелом «георгианском» стиле, сложная резьба и сверкающая позолота. Ближе к 1720 году из Вест-Индии было завезено красное дерево; оно оказалось слишком твердым для существующих инструментов; были изготовлены более острые инструменты, и вскоре из нового дерева стали делать самые блестящие изделия в английских домах.

Дома отапливались углем в печах или на открытых решетках, а также дровами в просторных очагах. Лондонский воздух был затянут дымом. Чистота в доме была не только трудной, но и обязательной из-за постоянно угрожающей пыли и копоти. Французы считали, что их враги англичане не уступают голландцам в ухоженности своих домов. Сказал Николя де Соссюр в 1726 году:

Не проходит и недели, как ухоженные дома моют дважды в семь дней, причем сверху донизу; и даже каждое утро большинство кухонь, лестниц и подъездов вытирают. Вся мебель, а особенно кухонная утварь, содержится в величайшей чистоте. Даже большие молотки и замки на дверях натираются и ярко блестят.87

И это несмотря на то, что мыло было дорогим, а воды было мало. Ванные комнаты были роскошью немногих; большинство мужчин и женщин мылись, стоя и плескаясь в ванне.

Простолюдины проводили большую часть времени на кухне, ухаживая за большой плитой; там они ели, болтали, иногда спали, ведь кухни были огромными. Столовые предназначались для особых случаев. Во всех сословиях основная трапеза наступала после полудня: в средних классах — в два-три часа, среди богатых — в пять-шесть; тогда, как и сейчас, чем больше у вас было денег, тем дольше приходилось ждать ужина. В фешенебельных домах женщины удалялись, когда прием пищи заканчивался, потому что тогда начинались мужские попойки, курение, тосты и рассказы. Ужины были сытными, но они были первой пищей городского британца после завтрака и легкого «перекуса» в 11 утра. Французы удивлялись количеству еды, которое англичанин съедал за один присест. Большую часть рациона представителей высшего и среднего классов составляло мясо; овощи были незначительным гарниром. Любимым десертом были тяжелые пудинги. Чаепитие было всеобщим, хотя чай стоил десять шиллингов за фунт. Ужин в 9 часов вечера завершал дневные подвиги.

Ночью большинство англичан укрывались в безопасных уголках своих домов и развлекали себя разговорами, выпивкой, ссорами, чтением, музыкой, танцами, шахматами, шашками (американские «шашки»), бильярдом и картами. «Прити, — говорила герцогиня Мальборо, — не говорите со мной о книгах. Единственные книги, которые я знаю, — это мужчины и карты».88 Играли епископы и парсуны, даже чопорные проповедники-диссиденты, играли и философы; Хьюм редко ложился спать, не сыграв в вист (теперь «бридж»). В 1742 году Эдмонд Хойл систематизировал законы виста в «Кратком трактате», после чего до 1864 года в игру приходилось играть «по Хойлу». Домашние животные были необходимостью, причем не только собаки и кошки, но и, случалось, обезьяна или две.89Почти каждая женщина ухаживала за цветами, и почти в каждом доме был сад.

Англичане, которых то благословляли, то донимали дожди, сделали садовый дизайн национальной страстью. При Карле II английские сады следовали французским образцам, в первую очередь Версалю, формируя формальные сады по геометрическим линиям, прямым, прямоугольным, радиальным или круговым, с «живописными видами» и «перспективами» (эти три слова вошли в язык в XVII веке), с деревьями, кустарниками и живыми изгородями, подстриженными в линию, и классическими статуями, расположенными симметрично. Так были разбиты увеселительные сады в Воксхолле и Ранелаге; сегодня мы можем познакомиться с этим формальным стилем в Хэмптон-Корте. Хотя он вполне соответствовал неоклассической литературе «эпохи Августа», Аддисон и Поуп, лучшие образцы той эпохи в печати, восстали против формального сада и вежливо взывали к «естественному саду», который оставил бы хотя бы часть природной роскоши нестриженой и неухоженной и порождал бы восхитительные сюрпризы, сохраняя неисчислимые природные неровности. В бунтарство влилось китайское влияние: пагоды заменили статуи в некоторых садах, а в своем саду в Кью герцог Кентский построил дом для Конфуция. Природный сад отражал скорее сентиментальных Томсона и Коллинза, чем целомудренного Аддисона и дотошного, аккуратного Поупа; он объединился с «поэтами чувства» в «романтическом» трепете с классическим басом. Поуп и Томсон сошлись в восхвалении садов, разбитых в поместье «Стоу» Ричарда