Читать книгу "Млечный путь № 3 2017 - Песах Амнуэль"

чем удивили ее до крайности.

– Да где ж они там все поместятся? – всплескивали руками женщины. – А дети, дети как?

Галина только пожала плечами. Не может быть, чтобы немцы, такие организованные, любящие порядок, не продумали все до тонкостей. Наверняка евреев там, за забором, уже ожидают комфортабельные квартиры и многое другое. Она им даже позавидовала немного – евреям предлагалось все готовое, а остальные должны были думать, как выживать в новых условиях.

Но почему-то остальные не разделяли мнения Галины, и она с удивлением увидела, что соседка сверху вовсе не собирается в гетто.

– Басечка, а что ж ты тут делаешь? – спросила она ее, встретив на лестнице. – Тебе же положено в гетто переселяться.

– Мало ли что положено, – хмуро ответила соседка. – У меня пятеро детей, Галина. Куда я там с ними? Да и вообще… всякое говорят…

Галина покивала соседке и задумалась. Детей действительно было пятеро. Маленькая Хавочка еще в люльке – она родилась за пару месяцев до войны, а старшему Левушке уже почти четырнадцать, большой мальчик. А Мойше, которого во дворе все называли Мишей, вовсе даже и не похож на еврея – голубоглазый и светловолосый, он выделялся из всей семьи. Бася с мужем гордились своими детьми. Но теперь Бася осталась с ними одна, Сема ушел на фронт, как ушли почти все мужчины. Как же она будет жить – одна, с пятью детьми, да еще и нелегально? А немцы строги, за нарушение своих приказов наказывают жестко. Ну, оно и правильно, ведь иначе как добиться порядка?

Галина думала целый день, а потом отправилась в комендатуру. За Басей приехали уже к вечеру, вытащили ее, простоволосую, в ночной рубашке, из квартиры, выбросили на лестничную площадку вещи, потащили в машину.

– Это куда теперь? – спросила Галина полицая, что смотрел на происходящее даже с сочувствием.

– Куда-куда… – сердито отозвался тот. – В гетто, конечно. И жидовку эту, и щенков ее.

Галина вздохнула. Она была уверена, что если бы Бася с самого начала не стала прятаться вместе с детьми, то неприятностей можно было бы избежать. Галина говорила это соседям, но те не отвечали, отмалчивались, отводили глаза в сторону. Только Мария, соседка Баси и ее лучшая подруга, оглаживая ладонями округляющийся живот, прикрытый пестрым фартуком в розах, – она была беременна третьим ребенком, сплюнула Галине под ноги:

– Не понимаю я, Галя, то ли ты дура, то ли так удачно притворяешься? – сказала она.

Галина сначала расстраивалась, не понимая необъяснимой неприязни соседей, а потом выбросила из головы и Басю, и ее детей. Тем более что нужно было думать о себе, нужно было искать работу. Удивительно, но история с Басей помогла ей, и Галину взяли в офицерскую столовую – при еде и в тепле.

Вспоминая иногда Басю, Галина думала, что жизнь складывается странно: она всегда немного завидовала и Басе, и Марии, да и другим семейным женщинам, даже Федоровне, чей муж, хронический алкоголик, напившись, устраивал ужасные скандалы и даже, случалось, с мордобитием, и жена его на следующий день демонстрировала то синяк под глазом, то еще какое увечье.

Сама безмужняя и бездетная, она тоже жаждала любви, да чтобы в квартире не было так удручающе пусто, чтобы бегали по разноцветным лоскутным дорожкам маленькие ножки… Но – не сложилось. А теперь получалось, что это даже к лучшему. Одной вот тяжело жить, а уж как с детьми! Нет-нет, правильно говорят, что Господь знает, как и что распределить, и зря она обижалась раньше, считая, что ее обделили семейным счастьем. Все к лучшему. Да-да, все к лучшему…

Уже как-то зимой, когда улицы были завалены снегом, а морозы стояли такие, что маленькие печки-буржуйки едва прогревали отсыревшие и промерзшие квартиры, Галина увидела странное: у Марии было двое детей, и она ожидала третьего, и вдруг из ее квартиры донесся плач младенца, а на прогулку выбежали не двое, а трое ребятишек. Это было удивительно, и Галина зашла к соседке. Та открыла дверь, но в квартиру не пригласила, стояла на пороге, загораживая вход.

– Машенька, как твои дела? – ласково спросила Галина, охватывая расползшуюся фигуру женщины, ее большой живот под засаленным, некогда ярким и цветастым фартуком. – Скоро уже прибавление? Вот бы Васенька порадовался!

– Васенька еще порадуется, – хмуро ответила Мария. – Вот наши вернутся, и Васенька с ними, вот и порадуется.

– Ну да, ну да, – фальшиво улыбнулась Галина. Она не верила в возвращение советской власти. По всему было видно, что немцы пришли надолго, навсегда. И потом, они такие хозяйственные, основательные. Куда там нашим!

– Ладно, Галина, недосуг мне тут с тобой лясы точить, – Мария смотрела неприязненно, и Галина огорчилась – ей бы хотелось, чтобы все ее любили, но так почему-то не получалось. – У меня вот еще дети голодные, нужно какой-никакой, а обед сварить.

Мария начала закрывать дверь, и тут из квартиры донесся детский плач.

– А кто это там у тебя плачет? – поинтересовалась Галина, пытаясь протиснуться мимо Марии. Но та стояла недвижимо. – Машенька, да неужели это Хавочка у тебя? – всплеснула руками Галина. – Неужто ты ее у себя оставила? То-то мне показалось, что Миша с твоими мальчиками во двор побежал. Машенька, да разве ж можно так?

– Как – так? – сердито спросила Мария. – Мне их что, под расстрел нужно было отдать, да? Уже все знают, что такое гетто! Там постоянные погромы, там убивают! Там нет еды, нет лекарств, там настоящий ужас! И что ты предлагаешь? Отдать туда детей?

Она наступала на Галину, и ее огромный живот колыхался, будто не рожденный младенец разделял возмущение матери.

– Машенька, но ведь это нарушение закона, – тихо сказала Галина. – Ведь был приказ…

– Приказ? – выкрикнула Мария. – Да плевать я хотела на такие приказы! Не может быть приказа, чтобы людей вот так убивать! Чтобы ни за что!

– Да откуда ты знаешь, что ни за что? – Галина тоже стала говорить громче, пытаясь убедить соседку в ее неправоте. – Откуда тебе известно? Мало ли, какие там резоны у немцев. Они сейчас власть, а власть знает куда как лучше.

– Какие могут быть резоны, чтобы убивать детей? – Мария пронзительно посмотрела на Галину и шагнула назад, в свою квартиру. – Уходи, Галя. Уходи отсюда. Что у меня тут, да