Читать книгу "Щепа и судьба - Вячеслав Юрьевич Софронов"

какая-то по дороге попадется? — спрашиваю. — Домой телеграмму надо дать, а то ведь там с ума сойдут».

«Почта скоро будет. Тут поселок стоит, Горки зовут. Я причалю, быстро отправите свою телеграмму, и все путем будет».

Точно. Поселок о две улицы. Выбрался на берег, иду по песчаной улочке, как сейчас помню, рябина соком налилась, и я, как ягодка спелая, разными нехорошими мыслями одолеваемый. Зашел на почту, бланк взял, пишу:

«Нахожусь…»

«Как ваш поселок называется?» — уточняю.

«Горки зовут».

У меня тут же с этим названием нехорошая ассоциация родилась: именно в Горках вождь мирового пролетариата последние дни свои доживал. А если придет от меня послание, что я в Горках оказался, что там мои родные и близкие подумают? Ясно что. Нашел-таки выход, спрашиваю телеграфистку:

«А как следующий поселок называется, скажите, будьте добры».

Она мне так спокойно и отвечает:

«Мужи его зовут».

«Как?!» — переспросил.

«Говорю вам: МУЖИ!»

Вот те на. Сплошной кроссворд выходит. Но не нашел ничего лучшего так и написал:

«Нахожусь в Горках, плывем в Мужи».

Мелькнула спасительная мысль, что моя мама проработала в речной навигации всю жизнь, поди разберет. Только вот мама всю ту осень провела у себя на даче и в город ни разочка не показывалась. Так что осталась та телеграмма нерасшифрованной и долго служила мне нареканием моего верхоглядства и прочих, прочих грехов. Спорить не стану, так оно и было.

Наконец судно наше остановилось возле симпатичного заливчика, опоясанного сверху высоких холмов непроходимым лесом. Капитан подозвал нас и сообщил:

«Вот здесь вас и высажу. Там наверху хантейская избушка, в ней обоснуетесь. Печка есть, топор найдете, так что замерзнуть не рискуете. Лодку вам оставлю с мотором, бензин, сети, хлеба запас, сигарет, потом по возможности еще подкину. Местечко это называется Ханты-Питляр. От Салехарда совсем рядом, рукой подать, но от людей скрыто, лишних глаз нет. Хозяин избушки на лето в поселок перебрался, сюда только зимой вернется. Только смотрите, ведите себя тихо, не пакостите, а то он на вас управу живо найдет».

Мы в ответ улыбнулись, представив хилого ханты в сравнении с нашей разудалой троицей. Настроение было самое радостное. Когда еще удастся попасть в такие нежилые места, где ты сам себе хозяин. Быстро выгрузились, отыскали избушку, сплошь увешенную амулетами из птичьих хвостов и лап. Посоветовал мужикам их не трогать, но те лишь подняли меня на смех.

«Зачем они нам? Он новых птичек наловит, навесит свои убранства». И принялись их в огонь бросать, чтоб не так чудно и диковато избушка изнутри смотрелась. Ну чего с ними спорить, промолчал, а сам думаю, ой не к добру это все…

Самая большая проблема оказалась с заготовкой дров. Ни березы, ни осины или иных пород деревьев на том взгорье не росло. Одна лиственница. А срубить такое дерево да еще тупым топором, оказавшимся в избушке, это, я вам доложу, далеко не самая легкая задача. Но ничего, справлялись, рубили по очереди, собирали валежник и все, что можно на растопку пустить.

Только как-то смотрю, тащат парни вязанки каких-то заготовок. Хорошо обструганных, явно для дела приготовленных. И в огонь. Благо, рубить не надо, бери готовенькое. Тут я возмутился не на шутку:

«Зачем же вы чужой труд на распыл пускаете?! Человек старался, вырубал, выпиливал, подгонял все по размеру, это же явно детали для нарт».

«Ну и фиг с ними, — услышал в ответ. — Ему тут заняться нечем зимой, пущай себе строгает, а нам ладони в кровь сбивать уже надоело. Ты можешь и дальше рубить, коль нравится, а мы эти палки точно на огонь пустим».

Вижу, спорить с ними бесполезно, но сам эти детали от будущих нарт не трогал. Даже спрятал подальше несколько вязанок этих заготовок, пока ребят не было. Как-то меня с детства приучили не трогать то, что не тобой сделано. Да и потом помнились слова капитана, что с хозяином избушки лучше не связываться, а то дело может худым концом к тебе повернуться.

…Заливчик этот, где мы обосновались, ханты «сором» зовут. Весной там вода разливается, а выход к реке они перегораживают вбитыми в дно кольями, оставляя узенький проход к большой воде, и затягивают его сеткой, чтоб рыба не ушла. Этакий садок, где рыба подрастает, питается чем Бог пошлет, и в любой момент можно подплыть к этой завеске и набрать, сколько нужно жирных муксунов или иной доброй рыбы. Потребляли мы ее в сыром виде с хлебом и солью. И сытно, и время на рыбную ловлю тратить не надо. Все ждали, когда хозяева этого садка с претензией пожалуют, но или капитан с ними какой договор заключил, или они на нас особого внимания не обратили, но как-то все обошлось. Правда, пару раз стреляли по нам непонятно откуда. Ни в кого не попали, но когда пуля рядом с тобой просвистит или от воды отрикошетит, ощущение, я вам скажу, не из самых приятных. Видать, попугивали нас местные аборигены, чтоб мы не забывали, что в гостях и никак не хозяева.

Плавали пару раз в поселок за хлебом и невольно оказались спасителями двух практически захлебнувшихся утопленников из числа местного населения. Они к обеду улов свой выменивали у проходящих речников на водку, выпивали все досуха и в поселок. К берегу вплотную не подплывают, чтоб мотор не поднимать, привязывают лодку к кольям, в грунт вбитым, а дальше по воде в броднях бредут. Две лодки так встали, рыбаки из них выбрались. Едва живые. Бредут по воде. И мы следом встали. Вдруг один то ли поскользнулся, то ли зацепился за что и прямо лицом в воду. А встать не может, захлебываться начал уже. Дружок ему на помощь кинулся и тоже упал, лежит в воде, руки крестом раскинул. Не раздумывая выскочил из лодки, кинулся к ним. Одного поднял, к лодке подтащил, потом другого.

Ребята мне кричат то ли шутя, то ли всерьез, что у их народности не положено утопленника из воды вытаскивать, мол, примета такая. Да что мне примета. Загрузил тех бедолаг в лодки, моторы поднял, к берегу причалил и так оставил. Парни смеются, мол, все одно медали за спасение утопающих никто не даст, в протоколе не зафиксировано. Ругнулся на них, да и ладно. Наши-то обычаи другие, а там они пусть поступают, как им пожелается.

А охота в тех местах оказалась знатная. Место кормовое, табунки один за другим пикировали в заводь, и, спрятавшись в кустах, затаившись, выбираешь любую птицу