Читать книгу "Туристический сбор в рай - Дмитрий Михайлович Липскеров"

водка кошерно всегда.

– Давайте знакомиться, – предложил Семен Яковлевич. – Я Семен! – и протянул руку. Новый знакомый тряхнул ее коротко, после чего, выпив водки с чувством и пониманием, назвался Мойшей:

– Миша на русский манер.

– Так откуда у вас мои картины?

– Вы же не коренной москвич, верно? – вопросом на вопрос ответил еврей.

– Нет. Но по Википедии я москвич!

– На ваших двух картинах, которые я купил, нарисованы дворики города Седнева. Я родом из Седнева.

– Ох ты! – обалдел Слепак. – Мама моя дорогая!

– Я поэтому к вам и подошел, что мы оба родом из Седнева.

– Так мы земляки!

– Да, – подтвердил Мойша и выпил здоровенную порцию водки, опять ничем не закусив. – Я на Ленина жил. А вы?

– Напротив Георгиевской церкви!.. Я никогда еще не встречал никого из Седнева! – улыбнулся Семен Яковлевич, вглядываясь в лицо неожиданного знакомого.

– Не напрягайтесь! Не узнаете. Я уже в семьдесят втором репатриировался. Вы тогда еще ребенком были.

– Мне было четыре года.

– Ваша мама еврейка?

– Да, а что?

– Это важно.

– Все детство я проговорил на идиш. А сейчас совершенно забыл.

– Таки и я не бойко помню! Язык почти умер.

– Выпьем за Седнев? – предложил Слепак. – Отец заставлял меня рисовать только миноры. Я их нарисовал тысячи. Мы их продавали и жили на это… Давайте выпьем!

– Охотно это сделаю. Какую я могу найти причину, чтобы не выпить?

– Не знал, что религиозные евреи пьют! – признался художник, разливая по стаканам. – А вам не запрещено?

– Если еврея спросят, пить или не пить, еврей всегда ответит – пить! Все, что на земле, – все для человека. Еда, вино и солнце. Есть, конечно, исключения.

– Хорошо вам, евреям! – позавидовал Семен Яковлевич.

– Хорошо, – согласился Мойша и, выпив на посошок, засобирался домой. Художник, уже сильно поднабравшись, удерживать земляка не стал. Еврей дошел уже почти до дверей отеля, но вдруг вернулся: – А знаете что? Приходите ко мне часикам десяти утра в гости! – предложил.

– Так рано? – удивился Слепак.

– Завтра Шабат рано… А вам надо порешать проблемы.

– Какие проблемы? – удивился художник.

– Сами знаете!

– Не знаю.

– Знаете.

– А можно с другом?.. Я здесь с другом.

– Друг тоже болен?

– А я болен?

– Как сказать.

– Друг здоров.

– Вот и приходите один. Детей и жены не будет, а друг пока на массаж сходит. – Еврей выудил из кармана лапсердака блокнотик с карандашиком и, оторвав листочек, чиркнул на нем. – Мой адрес… Да, и приходите в брюках!

Мойша ушел, на сей раз не оборачиваясь, а Семен Яковлевич погрузился в ностальгические воспоминания детства, связанные с родным Седневом…

Он поставил будильник на девять, чтобы успеть позавтракать, и, улегшись в постель, скоро заснул.

Наутро, съев в ресторане омлет с салатом кацук, Слепак написал Птахину эсэмэс, в котором сообщил, что отлучится часа на три и что оставил ему на рецепшен свой ваучер на бесплатное посещение СПА… Сам сел в такси и прибыл по адресу на десять минут раньше договоренного. Во дворе дома, в котором проживал Мойша, группа разношерстных и разновозрастных людей что-то активно обсуждала на иврите, через каждые два слова сбиваясь на русский. Он обошел собрание сбоку и вошел в подъезд старого дома, совершенно запущенного. Поднялся один пролет, постучался в означенную квартиру и был впущен в нее вчерашним знакомым, который утром оказался гораздо любезнее, чем вечером. В квартире Мойши было чисто, но очень просто. Только в комнате, куда был приглашен Слепак, на полу лежал небольшой ковер, частью уходящий под письменный стол, за который уселся еврей. Семен Яковлевич приземлился в старое морщинистое кожаное кресло и с интересом разглядывал стеллажи с книгами на иврите, расположенные по всему периметру кабинета, от пола до потолка.

– Все книги на иврите?

– Да, конечно… Хотя вру, есть Толстой на русском.

– Лев?

– Он.

Ни чая, ни кофе предложено не было. Мойша опять пристально смотрел прямо в глаза Слепаку и казался гораздо старше, чем накануне. Молчание продлилось какое-то время, слегка затянувшись.

– У вас очень мило! – одобрительно кивнул Семен Яковлевич, нарушая паузу. – Хотя немного аскетично.

– Вам надо научиться играть на гитаре! – безапелляционно заявил еврей.

– Зачем? – От неожиданности художник чуть было не поперхнулся собственной слюной.

– Очень приятно научиться на чем-то играть. Например, барочная музыка отлично звучит в гитарном исполнении!

– Вы играете?

– Нет.

– Тогда откуда знаете?

– Мне так кажется.

На какой-то момент Слепак стал подозревать в Мойше человека минимум странного, а может, и не вполне здорового. Дурной какой-то земляк…

– Может быть, вам надо самому попробовать гитару?

– Мне не надо. У меня нет маяты в душе.

– А у меня есть?

– Определенно… Не хотите играть на гитаре – идите в политику! Или похудейте!

– В политику?! – изумился Слепак. – Вы мне советуете нырнуть в выгребную яму?!

– Почему же? – Мойша разгладил бороду. Его руки с длинными белыми пальцами были руками старика. А глаза сверкали по-юношески. – Вы могли бы помочь деятелям культуры доносить моральные принципы, чтобы они, в свою очередь, сеяли…

– У меня не слишком много принципов! – начал раздражаться художник. – И у меня есть профессия. Вы знаете. Кстати, я вешу много меньше, чем нужно. Я поправиться не могу, хоть врачи и советуют! А вы говорите – худей!

– Да-да, вы художник, – будто вспомнил еврей. – Хотите посмотреть свои работы? Они в другой комнате.

– Не особо.

– Вы уже тридцать лет рисуете. Не надоело?..

– Сорок… И не надоело!.. – Здесь Слепак неожиданно задумался. Мойша ему не мешал, старательно чесал ухо. – Осточертело, боже, как все осточертело! – неожиданно признался себе Семен Яковлевич.

– Вот и я говорю – займитесь чем-то другим. Если что-то осточертело – значит, ваше ведро с этим чем-то опустело. А ведро нам дарят. Мы никакой заслуги за это ведро не имеем. И никто не знает, сколько в нем налито. До краев или на донышке. Согласитесь, малоприятное занятие – скрести по пересохшему жестяному дну.

– Но как мне заняться чем-то новым, если мне уже пятьдесят два года?

– А мне семьдесят два, и я все время учусь. Чем дальше учусь, тем все больше нового надо учить.

– Чему же вы учитесь, позвольте спросить?

– Я учусь лучше понимать, чего от меня хотят там, – еврей указал белым пальцем в потолок.

– Я агностик. Вы хотите, чтобы я крестился, или как там еще? И, типа, тогда все мои душевные мучения закончатся?

Здесь еврей так засмеялся, так захохотал громко и с задором, показывая отличные белые зубы, что Слепак почувствовал себя школьником, обоссавшимся перед своими одноклассниками. Он хотел было подняться, чтобы уйти, но с первого раза глубокое кресло не отпустило.

– Не обижайтесь, прошу вас! Мой смех к вам отношения