Читать книгу "Венец царицы Тамары - Наталья Николаевна Александрова"

– Он пал…

– Как же ты посмел остаться в живых? Как посмел предстать перед моим лицом? – Красс приподнялся в седле, ударил посланца смерти по щеке. Тот покачнулся, глаза его закатились, и галл мертвым упал с лошади. Только сейчас Красс разглядел торчащий из его шеи обломок парфянской стрелы.

Это был обломок особой бронебойной стрелы, секрет которой парфяне позаимствовали у скифов, загадочного народа, кочующего в северных степях. Такая стрела может пробить любой, самый прочный доспех.

И тут впереди, в двух стадиях от передовых римских рядов, появились три парфянских всадника. Один из них держал в руках длинное копье, на которое была насажена человеческая голова. Приглядевшись, Марк Лициний узнал голову своего сына.

– Эй, латиняне! – выкрикнул второй парфянин, поднимая свою лошадь на дыбы. – Вы не знаете, чей сын этот славный воин, который пал, как подобает храбрецу? Ведь не может он быть сыном такого труса, как ваш полководец!

Несколько всадников вырвались из строя, бросились на парфян, но те развернулись и легкой рысью помчались прочь, напоследок выпустив стрелу, которая пронзила одного из римлян.

И снова на горизонте появилось пыльное облако, предвестник парфянской атаки…

Марк Лициний Красс закрыл лицо руками, подавил рвущиеся из груди рыдания и развернул своего коня. Хриплым, срывающимся голосом бросил помощнику:

– Отступаем к Каррам!

– А что делать с ранеными?

– Я сказал – отступаем! Иначе они всех нас перестреляют!

Помощник исподлобья взглянул на полководца.

Парфяне правы: Марк Лициний – трус. Но он – полководец, и его слово – закон.

И огромная, доселе непобедимая римская армия медленно развернулась и двинулась к пыльному и грязному городку, где ей суждено было найти свой конец.

Остатки легкой кавалерии, неся страшные потери, прикрывали отступление римлян. Лагерь бросили без защиты, оставив в нем почти четыре тысячи тяжелораненых легионеров. Все, кто мог ходить, спешили уйти вместе с войском, ибо оставшихся ждала страшная судьба – еще до вечера парфяне добили всех до одного.

По пути в Карры парфянская конница раз за разом налетала на арьергард римлян, осыпая его тучей смертоносных стрел с тяжелыми наконечниками, способными пробить любую броню, – и отступала прежде, чем римляне успевали нанести ответный удар.

На полпути его настигло сообщение, что четыре отборные когорты легата Варгунтия сбились с дороги и все до одного человека перебиты парфянами.

Красс, понурившись, ехал впереди своей армии в окружении многочисленной свиты и отборной охраны. В голове его теснились безрадостные мысли.

Он потерял единственного сына. Он потерял победу, которая, казалось, была уже в его руках. Но он еще не потерял ту драгоценность, ту бесценную святыню, которая последние несколько дней лежала в его седельной сумке. Святыню, которую он не мог доверить даже самым надежным охранникам…

Римское войско, точнее, то, что от него осталось, втянулось за городские стены. Три сильных бородатых галла опустили подъемные ворота – и тут же за этими воротами показались гарцующие парфянские всадники. Один из них сложил руки рупором и выкрикнул на латыни с акцентом:

– Эй, латиняне! Выдайте нам своего трусливого полководца – и наш предводитель Сурена Храбрый пощадит вас! А если не выдадите – все вы умрете, один за другим!

Галльский лучник выпустил стрелу – но она пролетела мимо парфян. Парфянский всадник расхохотался:

– Стрелять вы точно не умеете! Наши дети стреляют куда лучше вас из своих игрушечных луков! Повторяю последний раз: если вы отдадите нам своего полководца – Сурена Храбрый подарит вам ваши жалкие жизни. В противном случае пеняйте на себя! Прежде чем солнце взойдет и сядет трижды, все вы будете мертвы!

Тем вечером старые легионеры, ветераны многих войн и походов, переговаривались между собой.

Стоит ли рисковать своей жизнью из-за Марка Лициния Красса, этого зазнавшегося корыстолюбца, составившего свое колоссальное состояние на доносах и взятках, на неумеренных поборах с побежденных народов? Не лучше ли принять предложение парфянского военачальника, пока тот не передумал?

Его называют Сурена Храбрый и говорят, что