Читать книгу "Греховные уроки - Бьянка Коул"

мимо грудной клетки и чуть выше пупка. Я опускаю взгляд, замечая, что, хотя он и не порезал кожу, следы покраснели. Мое дыхание сбивается, когда он снова опускается ниже, направляясь прямо к моим трусикам.

Ниткин делает паузу, встречаясь со глазами и наклоняя голову в сторону.

— Я чувствую, что ты начинаешь возбуждаться, а я еще даже не порвал кожу.

В этом темном подземелье его глаза выглядят демонически, когда он слишком пристально наблюдает за моим лицом, как будто пытается заглянуть сквозь меня в мою душу.

Давление на нож усиливается, и я чувствую, как мое сердце колотится в предвкушении со скоростью тысячи миль в час. А затем он слегка взмахивает запястьем, разрезая кожу чуть выше пояса моих белых трусиков.

— Красиво.

Гаврил не может оторвать глаз от маленького надреза, который он сделал, и капель крови, стекающих на ткань и пачкающих ее. Он подцепляет ножом мои трусики и медленно срезает их с тела, заставляя меня возбудиться так, как никогда прежде.

Несмотря на то, что этот мужчина уже доводил меня до оргазма, он еще не видел меня такой обнаженной. Когда обрывки трусиков падают на пол, я понимаю, что никогда не чувствовала себя более уязвимой.

Тихий рокот вырывается из его груди, а взгляд опускается между моих бедер, вызывая огонь по всему моему телу.

— Сэр, что…

Он крепко хватает меня за горло, обрывая меня прежде, чем я успеваю закончить.

— Никаких вопросов.

В выражении его лица — тьма, которая пугает меня до глубины души.

Он проводит острием ножа мимо пореза на моей коже в нижней части живота и опускает его вниз, останавливаясь прямо над клитором.

Я резко вдыхаю кислород, ожидание убивает меня. Этот мужчина непредсказуем и явно немного безумен, а я стою здесь полностью в его власти. Обнаженная, уязвимая и в то же время более нуждающаяся, чем я когда-либо была.

Его глаза вспыхивают огнем, когда он опускает нож ниже, зазубренный край касается моего клитора.

Я вздрагиваю, так как никогда в жизни не чувствовала себя такой чувствительной. Мои соски тверже камня, когда он проводит ножом ниже, а затем вводит кончик внутрь. Кажется, что мое сердце на мгновение перестает биться, пока я задаюсь вопросом, как далеко он зайдет. Наши глаза встречаются, и он наблюдает за мной с садистским весельем, от которого у меня сводит живот.

— Всё еще не боишься монстров, malishka?

Я тяжело сглатываю и обдумываю вопрос. Монстры никогда не пугали меня, но, с другой стороны, я никогда не была во власти одного из них так, как сейчас. И все же я не могу найти в себе страха. Когда смотрю в его карие глаза, я не чувствую ничего, кроме чистого, неподдельного желания. Более важный вопрос заключается в том, что, черт возьми, со мной не так, раз я не боюсь этого зверя?

Я качаю головой в ответ.

Гаврил усмехается, в глазах появляется намек на недоверие.

Может, я и не боюсь монстров, но я боюсь того, как далеко зайдет конкретно этот. Насколько развратным может быть Гаврил Ниткин?

Моё дыхание сбивается, когда я чувствую, как он осторожно проводит острым кончиком ножа между моих складочек. Предвкушение и опасность ситуации делают меня только более влажной.

Он действительно засунет в меня острый нож?

Я чувствую, как острие исчезает, но так же быстро, как оно исчезает, я наполняюсь чем-то до самого основания. Крик вырывается из моего горла, и я не могу сдержать его, потому что от мысли, что он только что воткнул в меня нож, мне становится плохо.

— Нет необходимости кричать, хотя, должен признать, что от этого звука я становлюсь тверже камня.

Тогда я понимаю, что он не вонзил в меня острие, а держит за него и засовывает рукоятку в мою киску. Я с трудом сглатываю, когда смотрю вниз и вижу, как его кровь капает на пол.

— Ты такая чертовски мокрая. Я чувствую, как твое возбуждение стекает по рукоятке ножа мне на руку, смешиваясь с моей кровью, — рычит он.

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу и смотрю ему в глаза.

— Может, это потому, что я такая же развратная, как и Вы. — Я тяжело сглатываю. — Может, Вы не единственный монстр.

Гаврил качает головой, трахая меня рукояткой в устойчивом ритме, подталкивая к краю.

— Нет, ты гребаный ангел, которого развратил монстр. — Он стискивает зубы, боль отражается в его зрачках, а с руки капает всё больше крови, пока он трахает меня.

— Каково это, когда тебя трахают рукояткой ножа?

Я боюсь ответа, потому что знаю, что он покажет, как я больна.

— Это приятно, — практически шепчу я.

— И тебе понравится, если я порежу тебя чуть глубже?

Я закрываю глаза, не в силах поверить в свои следующие слова.

— Да, сэр.

Из его горла вырывается животный звук, он вытаскивает из меня рукоятку ножа и с лязгом роняет его на пол, заставляя меня подпрыгнуть. Гаврил обхватывает окровавленной рукой мое горло, глаза горят абсолютной порочностью, когда он ухмыляется.

— Я хочу, чтобы ты носила на шее ошейник из моей крови. — Он сжимает сильнее. — И собираюсь надрезать тебя сильнее и размазать твою кровь по своему телу. А когда я, наконец, удовлетворю свою нездоровую жажду крови, я лишу тебя девственности, даже если ты будешь кричать, чтобы я этого не делал.

Я удивленно смотрю на него, недоумевая, зачем мне кричать, когда я уже умоляла его трахнуть меня. Такая перспектива только сильнее возбуждает, — знать, что ничто не способно унять желание этого монстра ко мне.

Глава 16

Гаврил

Между ее бровей образуется складка.

— Зачем мне это делать, когда я уже несколько раз просила Вас трахнуть меня?

— Потому что мы даже не коснулись того, насколько я болен.

Я с большей силой провожу ножом по нижней части ее живота, оставляя двухдюймовый порез, не слишком глубокий, но хорошо кровоточащий. Свободной рукой рисую пальцами по крови, размазывая ее по красивой, нежной коже.

Она вздрагивает, глядя на это.

Кровь сводит меня с ума, когда маленькие ручейки стекают по загорелой коже и исчезают между бедер. Я не знаю, как далеко смогу зайти в этом, но теперь, когда начал, я не смогу остановиться, несмотря ни на что. Даже если Камилла будет умолять меня, не уверен, что у меня хватит самообладания положить этому конец.

Я провожу лезвием ножа между ее влажных складочек, и она вздрагивает, глаза расширяются.

— Ты уже жалеешь, что играла с монстром, маленькая девственница? — дразню