Читать книгу "Гитлер и Габсбурги. Месть фюрера правящему дому Австрии - Джеймс Лонго"

Через пять дней после падения Сараево Германия сдалась. 11 ноября 1918 г. было подписано перемирие. Это был день рождения начальника главного штаба армии Конрада фон Гетцендорфа. На войне он потерял двух сыновей, на его глазах рухнула империя, которой он служил; но после отставки он обосновался в австрийском курортном городке Клагенфурт с бывшей любовницей, а теперь супругой. Как он и надеялся, война позволила ему жениться на Джине фон Райнингхаус. Ее бывший муж становился опекуном их шести детей.

Бастовавшие рабочие и лишившиеся иллюзий солдаты заполонили улицы Берлина и Вены. Кайзер Вильгельм II вместе с кронпринцем отреклись от престола и бежали в нейтральную Голландию. Император Карл не стал отрекаться, но подписал обязательство не участвовать ни в каких государственных делах[424]. Первый раз за две тысячи лет в Европе не было ни одного императора. Сироты Гогенберг и их опекуны оказались в полной изоляции и одиночестве. Свое последнее публичное выступление последний император из Габсбургов закончил словами: «Лишь внутренний мир может исцелить раны этой войны»[425]. «Внутреннего мира» не было ни в Конопиште, ни в Адольфе Гитлере, временно ослепшем после газовой атаки. Незадолго до этого он получил Железный крест первого класса из рук своего батальонного командира, еврея Гуго Гутмана. В представлении к награждению Гитлера показали героем войны: «За хладнокровие, личную храбрость и постоянную готовность к самопожертвованию»[426]. Всю жизнь потом он гордо носил эту награду. Гитлер узнал о безоговорочной капитуляции Германии, когда лечился в военном госпитале от последствий газовой атаки. Новость настолько поразила его, что на какое-то время он опять ослеп. С трудом восстанавливая зрение, свыкаясь с мыслью о поражении Германии, он обрушивал свой гнев на евреев и марксистов.

Через много лет Гитлер писал, что после этого он и пошел в политику. Кайзера он уже не обожал, марксисты опротивели ему еще больше, а ненависть к евреям стала еще яростнее. Гитлер заявил, что пример Вильгельма II показывает, как один плохой монарх может уничтожить всю династию.

10. Изгнанники

В жизни все происходит не так, совсем не так, как хочется.

Эрцгерцог Франц-Фердинанд

Я родился… в большой и могучей империи, в монархии Габсбургов, но не стоит искать ее на карте: она стерта бесследно.

Стефан Цвейг

Газеты и в Праге, и во вновь созданном государстве Чехословакия выискивали подлецов и козлов отпущения, чтобы взвалить на них вину за все смерти, разрушения и поражение в войне. Погибший «австрийский» эрцгерцог и его жена-чешка оказались самыми удобными мишенями. Заголовки, статьи, карикатуры и колонки издевались над богатством убитых, их аристократическим происхождением, дружбой с эмигрировавшим германским императором. Защитников у Франца-Фердинанда и Софии не нашлось[427].

Новое руководство страны быстро сообразило, как поступить с огромными земельными угодьями и их владельцами-аристократами. Конопиште получило статус «охраняемого государством»[428]. Вскоре в поместье прибыли чиновники и принялись составлять опись имущества. Каждая голова скота, сельскохозяйственное орудие, предмет мебели, картина, произведение искусства и даже домашние животные были учтены и внесены в каталоги. Государственная полиция и детективы искали в Конопиште звуконепроницаемый кабинет, где Франц-Фердинанд с германским императором якобы разрабатывали военные планы. Его, конечно, так и не нашли[429].

В жизни трех подростков Гогенберг все было по-прежнему неопределенно. Через четыре года после гибели эрцгерцога его завещание вступило в силу, и шестнадцатилетний Максимилиан сделался законным владельцем Конопиште. Четырнадцатилетнему Эрнсту достался Хлумец. Семнадцатилетняя София должна была получать ежегодный доход от обоих поместий. Предполагалось, что она выйдет замуж и поселится в доме мужа, поэтому недвижимости она не получила[430]. Местные суды и международные договоры не принесли им спокойствия.

Бывали дни и вечера, когда не работали телефонные линии, отрезая их от соседей, друзей и родственников. Сторожа говорили, что жулики и воры с каждым днем все наглее орудуют в садах и парках. Граф Тун и владельцы всех крупных поместий оборонялись от толп местных мародеров и вернувшихся с фронта солдат, вооруженных и настроенных против помещиков и аристократов[431].

В марте 1919 г. постоянные угрозы вынудили императора Карла с семьей бежать в Швейцарию[432]. Тетя Генриетта заверяла трех своих подопечных, что все будет хорошо. Но роились слухи о революции и беспорядках, грабили дома, везде жизнь висела на волоске. Ни один хозяин не был уверен, что мародеры не выкинут его из поместья или не прикончат. Отовсюду управляющие докладывали, что разбегаются полевые рабочие и домашняя прислуга. Франц Яначек и почти все, кто работал в Конопиште, не покидали детей-сирот[433].

В середине апреля приехал дальний родственник, который некогда охотился вместе с Францем-Фердинандом. Красивый двадцатишестилетний граф Фридрих фон Ностиц-Ринек был героем войны. Семья и друзья называли его Фриц. Он признался Софии, Максимилиану и Эрнсту, что все время думал о них, вернувшись с фронта, и хотел убедиться, что они в безопасности. Все дети, особенно София, оценили его поступок. Приезд родственника принес ей, братьям и тетке успокоение и дружеское тепло[434].

С самого детства София вела дневник, но из тех горестных времен она читала и перечитывала всего одну страницу – ту, где описывала радушный прием графа. Она попросила его сделать запись в гостевой книге, которую еще ее родители завели для почетных гостей Конопиште. Тогда никто и представить не мог, что Фриц фон Ностиц-Ринек станет последним гостем замка[435].

Как раз в это время к ним нагрянула чешская полиция и сообщила, что находиться в замке стало опасно. Вновь избранный президент страны Томаш Масарик приказал всем немедленно выехать, пока не будет гарантирована безопасность. Несмотря на то что творилось вокруг, приказ оставить Конопиште стал настоящим ударом. Власти пообещали, что, как только местность будет очищена от вооруженных грабителей, им позволят вернуться обратно[436].