Читать книгу "Рубежи - Талани Кросс"

Еще и ссадина, которую она расчесала на руке, все зудела и зудела. И Мила, напрягшись всем телом, сдвинулась на самый край сидения и вцепилась пальцами обеих рук в кожаную обивку, чтобы только снова не начать расчесывать едва начавшую заживать ранку.

— Так почему ты одна? — спросила Мила, не находя в себе сил для вежливости и такта. — Почему Мигель не пришел?

Шанкьяхти усмехнулась, откинулась еще удобнее на подушки, подложенные под спину, и вздернув бровь, окинула Милу оценивающим взглядом.

— У Мигеля свои дела… — Лениво повела плечом. — Понимаю, что ты бы предпочла его общество, но сейчас здесь я, и ты можешь поговорить со мной, о чем хочешь.

— Я бы лучше поговорила с Мигелем… — рассеяно прошептала Мила и удивилась собственному голосу.

Она не собиралась говорить это вслух, но слова сами собой сорвались с губ. В голову пришла странная мысль, что Шанкьяхти не хочет, чтобы Мила виделась с Мигелем. И тут же припомнился эпизод, когда синекожая с ним флиртовала. К лицу вдруг прилила краска, и Мила сама не поняла почему. Так сложно было отличать свои мысли и от чужих настроений, что начало казаться, будто грань эта слишком тонка. Что еще чуть-чуть — и они с богиней сольются, их желания и цели сплетутся в тугой комок.

— Соскучилась что ли? — со смешком спросила Шанкьяхти. — По Мигелю?

И рассмеялась. Или рассмеялась не она, а богиня Воды — отследить происхождение смеха казалось практически невозможным. Мила вдруг поняла, что смеется она сама. И тут же повторила только что произнесенный Шанкьяхти вопрос, но адресовала его не понятно кому: не то себе, не то собеседнице.

— По Мигелю? — и добавила. — Я? Нет…

И опять рассмеялась.

— О-хо-хо… — произнесла Шанкьяхти с усмешкой.

— Прекрати! — вскрикнула Мила и поднялась.

Собеседница ей не нравилась. Она раздражала и нервировала. И без того путающиеся мысли, начали сбиваться еще сильнее. Вот если бы на ее месте сидел Мигель, этого бы не случилось. Он был ее другом, и с ним Мила чувствовала себя в большей безопасности, чем с кем-либо еще в этом поместье-тюрьме.

— Я видела, как ты заигрывала с ним, — Мила попыталась перевести тему, но поняла, что подобрала совершенно неправильную фразу.

— Так значит, ревнуешь? — Шанкьяхти усмехнулась надменно и с вызовом.

Или это только так показалось…

Мила попыталась объяснить, что спросила совсем по другой причине, но слов не нашлось. Они все рассыпались, как только она собралась их озвучить.

— У меня есть парень! — наконец огрызнулась она, злясь, что всегда так легко краснела на людях.

Отпираться было сложно. Мигель нравился ей, он был хорошим парнем и другом, но романтических чувств к нему Мила не испытывала. Только Ян всегда волновал ее. Даже когда был далеко. Даже когда они не общались.

Всегда только Ян.

Один лишь он.

Шанкьяхти, проигнорировав приведенный довод, фыркнула.

— У твоей подруги, помнится, тоже парень был. И где она теперь? Да и в целом — «у меня есть парень» всего лишь фраза, которая может не значить ровным счетом ничего.

— У меня. Есть. Парень, — не скрывая злости, процедила Мила.

И сама усомнилась в правоте своих слов. Есть ли у нее парень? Где он вообще? Жив ли он? И правда ли он ее парень или у них по факту нет отношений? Разве «есть парень» подразумевает ситуации, когда ты не знаешь, где он находится?

Милу начало мутить. Она схватила со стола бутылку с водой, заботливо оставленную кем-то из прислуги, и сделала три больших глотка — слишком жадных и совершенно не типичных для леди. Несколько капель скатилось от уголков губ по шее, затекая под кружево выреза легкой шелковой кофточки. Мила стерла их уверенным движением и внутренне наплевала на то, как сейчас выглядит, и какой бескультурной может казаться.

Она уже перестала удивляться изменениям, произошедшим с ней в последние дни. Богиня, заточенная внутри, сводила с ума, да в этой элитной «тюрьме» даже без нее можно было потерять рассудок. А Шанкьяхти будто специально подливала масло в огонь.

А может, векша плод воображения, морок богини? Жалит в болевые точки. В памяти всплыл отрывок из статьи: «… Лана Смирнова — известная видеоблогерша — стала последней жертвой, которую похитил маньяк». Но ведь Мигель опроверг это. Сказал, что все новости из инета — для отвода глаз. Всего лишь инфошум и глупые сплетни. Да и Дерек — не маньяк. Все хорошо! И с Ланой. И с Яном.

Все хорошо!

Но разве нужен весь этот инфошум после смерти Ваньки? Да и от векш прятать подругу больше не требовалось. Разве есть еще какой-то повод его создавать?

Ранка на руке опять зачесалась, а в груди появилось щекочущее тревожное ощущение, что ее водят за нос. Причем дурит не богиня Воды, а ее же друзья.

Водит за нос Мигель, которому она так доверяет.

Что если газеты все-таки не врут? Может быть инфошум нужен, что защитить Лану от от кого-то из творцов?

Мила сделала еще несколько глотков из бутылки. Когда живительная влага достигла желудка, она уже почти смирилась с мыслью, что все, что слышит от окружающих и читает в сети, может оказаться враньем. Слова — это просто слова. И нет никаких доказательств, что с ее близкими все в порядке…

— Ладно, не дуйся как хомячок, — усмехнулась Шанкьяхти и потянулась к чашке с чаем.

Вкрадчивый, успокаивающий голос. Хочет усыпить бдительность, не иначе.

Мила пристально взглянула на Шану и инстинктивно почесала ранку на руке. Та откликнулась почти приятной зудящей болью.

— Где Лана? — Мила спросила не юля, глядя прямо в глаза.

— Тебе сейчас не стоит про это думать, — Шана отозвалась безразлично, отпила из чашки, оттопырив мизинчик, и отвела взгляд.

Какая сила толкнула Милу вперед, ей самой было не ведомо, но, когда она поднялась, задев журнальный столик, посуда на нем подбодрила звяканьем и дребезжанием ложек. Словно все вокруг запело: «Беги! Выясни все сама. Иначе они ничего тебе не скажут».

И Мила послушала этот голос. Бросилась вперед. Шанкьяхти, в порыве подняться и перехватить, лишь дернулась следом и пролила содержимое чашки на колени, громко выругалась и попыталась ухватить Милу за руку. Но Мила оказалась проворнее — выскочила за дверь еще до того, как синекожая смогла подняться на ноги.

Коридор вспыхивал огнями изящных плафонов, развешанных по стенам, создавая почти ярмарочный антураж. Глаза защипало, и пространство, которое Мила за время пребывания в особняке выучила уже почти наизусть, поплыло. Прямые линии исказились, узорчатые обои слились в пестрое месиво. Если бы не страх за подругу и подступившая паника, Мила могла бы броситься к холсту, чтобы излить на него образы, которые порождало воображение. Она ни с чем бы не спутала ощущение творческого азарта, которому почти никогда не могла сопротивляться, но каким-то чудом сейчас подавила.