Читать книгу "1991. Заговор? Переворот? Революция? - Леонид Млечин"

— Вам надо встретиться с Язовым!

Я уклонялся от этого, понимал, что дело нечисто, подозревал провокацию. Кто же мог предположить, что один из самых доверенных людей Горбачева — Болдин — устроит, по сути, государственный переворот?»

Близость к высшей власти кружит голову. Болдин самоуверенно решил, что не Горбачев делится с ним частицей своей власти, а он подпирает президента страны. Откажет в поддержке, тот и рухнет.

Секретари Валерия Ивановича пунктуально записывали в специальный журнал всех, кто приходил к их шефу или звонил ему.

8 января 1991 года его посетили:

11.43 — секретарь ЦК КПСС по военно-промышленному комплексу Олег Дмитриевич Бакланов.

11.45 — министр внутренних дел СССР Борис Карлович Пуго.

11.53 — министр обороны Дмитрий Тимофеевич Язов и председатель КГБ Владимир Александрович Крючков.

12.07 — секретарь ЦК по оргвопросам Олег Семенович Шенин.

12.33 — первый секретарь ЦК компартии Литвы Миколас Бурокявичюс.

Болдин, Бакланов, Пуго, Язов, Крючков, Шенин… Почти весь будущий ГКЧП собрался на Старой площади за пять дней до кровопролития в Вильнюсе. Ровно три часа продолжалась беседа с участием Бурокявичюса.

Шенин ушел раньше, но вернулся поздно вечером. Крючков и Язов тоже ушли. Но Крючков потом дважды звонил Болдину и в половине десятого вечера опять приехал к нему. И Язов перезванивал. Олег Бакланов и Борис Пуго просидели у Болдина весь день до восьми вечера. Потом Пуго уехал к себе, а в половине десятого еще позвонил Болдину. Бакланов поздно вечером опять пришел к Болдину и просидел у него еще три часа. Эти люди буквально не могли расстаться друг с другом.

Для проведения военно-политической операции в Литве необходимо было согласие Горбачева. Появление Бурокявичюса должно было подкрепить аргументы Крючкова, Пуго и других: «Партия просит поддержки!»

В какой-то момент на заседании политбюро Горбачев выразил неудовольствие тенденциозностью получаемой им разведывательной информации:

— Затрону в связи с этим такую тему, как информация, необходимая для принятия решения. Получая шифровки, я, например, сразу вижу, где почерк ГРУ, где КГБ, где какого-то другого ведомства. Когда идет анализ ситуации в Прибалтике, сразу могу отличить, что там правда, а что там навязывается как правда. Владимир Александрович (он повернулся к Крючкову), я на тебя смотрю!

Указ о введении президентского правления в Литве Горбачев не подписал, но события в Вильнюсе все равно начались. Через два дня после переговоров в кабинете Болдина московские газеты сообщили о создании в Литве Комитета национального спасения, который «решил взять власть в свои руки». Состав комитета держали в тайне, от его имени выступал секретарь ЦК компартии Юозас Ермалавичюс.

Генерал Станислав Цаплин рассказал «Известиям» 18 октября 1991 года:

— Я не был литовским Пиночетом хотя бы потому, что происходившим руководили люди такого уровня, что мне они и руки б не подали. В Вильнюс приехал генерал-майор Иван Васильевич Федосеев, заместитель начальника управления «З» КГБ СССР (защита конституционного строя). Генерал-майор Юрий Александрович Калганов, заместитель начальника 3-го управления (военная контрразведка), со своими группами находился в Северном военном городке. 11 января прибыла часть «Альфы» (человек пятьдесят — семьдесят) под командованием полковника Михаила Васильевича Головатова. Нам сказали, что она нужна для охраны объектов КГБ в Вильнюсе.

В Северном военном городке находился и генерал-полковник Всеволод Алексеевич Ачалов, заместитель министра обороны СССР по экстремальным ситуациям. Он занял кабинет командира дивизии и всех вызывал к себе для доклада. Цаплина тоже вызывал.

Ждали президентского указа о введении президентского правления. Председатель КГБ Литвы генерал Ромуальдас Марцинкус распорядился: пока нет указа, никуда не лезть. Но обошлись и без литовских чекистов.

11 января части внутренних войск, подчиненных союзному министру Борису Пуго, заняли Дом печати, междугородную телефонную станцию и другие важные объекты в Вильнюсе и Каунасе. В ночь с 12 на 13 января в Вильнюсе провели чекистско-войсковую операцию — сотрудники отряда «Альфа» 7-го управления КГБ, подразделения воздушно-десантных войск и ОМОН заняли телевизионную башню и радиостанцию. Погибли тринадцать человек.

Министр внутренних дел Литвы, пытавшийся остановить кровопролитие, не мог даже дозвониться до Пуго. Сумел соединиться только с бывшим министром Бакатиным. Вадим Викторович позвонил Горбачеву на дачу. Михаил Сергеевич сказал, что Крючков ему уже все доложил, и отругал Бака-тина за то, что он преувеличивает и напрасно нервничает. Погибли один-два человека, говорить не о чем…

Председатель КГБ Крючков, министр обороны Язов и министр внутренних дел Пуго в один голос заявили, что они тут не причем. Местная инициатива: «начальник гарнизона приказал».

Все ждали: как поведет себя Горбачев? Попытается отмежеваться от исполнителей? Или скажет: «Все правильно»? Горбачев не сделал ни того, ни другого. Заявил в парламенте, что все происшедшее для него полная неожиданность.

В горбачевском окружении болезненно восприняли поведение своего шефа. 15 января 1991 года у академика Евгения Максимовича Примакова, члена Президентского совета, состоялся неприятный разговор с Горбачевым. Евгений Максимович предупреждал главу государства об опасности звучащих повсюду призывов к «жесткой руке».

Горбачев раздраженно ответил:

— Я чувствую, что ты не вписываешься в механизм.

На следующий день академик Примаков передал президенту личное письмо:

«После вчерашнего разговора я твердо решил уйти в отставку. Это — не сиюминутная реакция и уж во всяком случае не поступок, вызванный капризностью или слабонервностью. Ни тем, ни другим — думаю, Вы не сомневаетесь в этом — никогда не отличался. Но в последние месяц-полтора явно почувствовал, что либо Вы ко мне стали относиться иначе, либо я теперь объективно меньше нужен делу. И то, и другое несовместимо даже с мыслью о продолжении прежней работы».

И приложил заявление с просьбой разрешить ему перейти в Академию наук.

Горбачев заявление об отставке отверг:

— Это я буду решать, а не ты!

Михаил Сергеевич не стал расставаться с Примаковым. Слишком его ценил.

13 марта 1991 года Верховный Совет СССР разрешил Горбачеву создать Совет безопасности, своего рода узкий кабинет. В него вошли вице-президент Геннадий Иванович Янаев, новый глава кабинета министров Валентин Сергеевич Павлов, председатель КГБ Владимир Александрович Крючков, министры обороны — Дмитрий Тимофеевич Язов, внутренних дел — Борис Карлович Пуго, иностранных дел — Александр Александрович Бессмертных, а также Бакатин и Примаков.

Каждую кандидатуру утверждали депутаты. Надо было набрать больше половины голосов. При первом голосовании Верховный Совет не утвердил Примакова. Кто-то из депутатов был недоволен бывшим спикером нижней палаты, но в основном не хотели пропускать человека демократических убеждений.