Читать книгу "В июле 1942. Оборона Касторного. Правда и вымысел - Игорь Сдвижков"

К исходу дня «сидение» войск в Семеновке, пожалуй, стало все больше напоминать Батюку не жесткую оборону занятого рубежа, а бессмысленное ожидание в готовой захлопнуться мышеловке. Волевой и решительный командир, он понял, что «сидеть» и ждать больше нельзя — надо действовать.

Прорыв. 5 июля 1942 года

В ночь на 5 июля 1942 года начальник штаба Брянского фронта генерал-майор Казаков решил, что оставлять касторненскую группу войск, бесцельно обороняющую район деревни Семеновка, нельзя, надо выводить ее из-под угрозы окружения. По словам Казакова, уехавший утром из группы войск глава ВПУ полковник Колганов дал указание «своим бывшим подчиненным прижиматься влево, примыкая к Корчагину (новый командир 17 тк. — И. С.)», но, по полученным начштаба данным, 17 тк в прежнем районе уже не было[223]. Поэтому примыкать к кому-либо у касторненской группы уже не было возможности — наши войска ушли из того района.

По указанию Казакова с рации штаба фронта была послана радиограмма всем частям этой группы «с указанием районов наших войск к северу и югу, кода они могут проходить»[224]. Радиограмма была послана, но в ответ штаб фронта ничего не получил, и оставалось только предполагать, что войска приняли ее.

В своей статье М. Бондарь пишет, что около 17 часов 4 июля командиру 284 сд удалось связаться по радио со штабом фронта и доложить обстановку, после чего ответной радиограммой ему было дано указание прорываться в северном направлении[225]. Однако ряд моментов заставляет нас усомниться в точности такой трактовки.

Во-первых, автор статьи не приводит никаких ссылок на источники и никак не подтверждает написанное им документами. Во-вторых, тщательное изучение документов штаба Брянского фронта и частей касторненской группировки войск показывает, что в них нет никаких упоминаний о получении такой радиограммы. В-третьих, если бы это было так, как пишет М. Бондарь, то в отчетах Батюка, комиссара Ткаченко или командированного в 284 сд батальонного комиссара Голицына наверняка нашлось бы упоминание о таком важном моменте, поскольку полученное указание штаба фронта давало документальное обоснование для решения о прорыве на север и снимало всякие вопросы о проявленной Батюком «самодеятельности». Нет такого упоминания и в документах 2 ид.

Наконец, в переговорах начальника штаба Брянского фронта Казакова с заместителем начальника Генерального штаба Ватутиным 5 июля Казаков прямо говорит: «111 сбр, 284 сд, 2-я ид, 14 тбр сведения точные по ним имею лишь на 3 июля к исходу дня. Все они дрались в районе Касторное к востоку от железной дороги. Вчера не удалось найти эти дивизии (опять-таки разыскивая собственным попечением, ибо штарм 40, бросивший войска 29 июня, до сих пор ничего не может сказать о их положении)»[226]. Поэтому можно с большой вероятностью утверждать, что заявление М. Бондаря об обмене радиограммами между штабом Брянского фронта и командиром 284 сд не соответствует действительности.

Из имеющихся в распоряжении исследователей документов однозначно следует, что решение о прорыве на север принималось Батюком без руководящих указаний ВПУ или штаба Брянского фронта. По словам полковника Яркина, выяснявшего ход боя и обстоятельства выхода касторненской группы войск, решение о прорыве было принято командиром 284 сд совместно с командиром 2 ид[227]. Сам Батюк об этом не говорит и полковника Михайлова в этой связи вообще не упоминает. Из отчета командования 2 ид видно, что решение на выход из окружения было принято в 18:00 4 июля, а в 20:00 командиры дивизий уже утвердили разработанный начальниками штабов план[228].

(На решение прорываться в северном направлении, очевидно, повлиял и следующий эпизод. В полдень 4 июля над районом расположения 2 ид и 284 сд был сбит немецкий самолет, и у убитого летчика была найдена карта с нанесенным передним краем обороны от Мценска до Старого Оскола. Эта карта дала возможность командирам обеих дивизий сориентироваться в обстановке и хотя бы в общих чертах понять ход боевых действий и направление ударов противника[229].)

Обосновывая такое решение, батальонный комиссар Голицын писал:

«Находясь в деревне Семеновка, командование дивизии подсчитало боеприпасы и горючее, решив совместно с командиром 2 ид выйти из окружения на север. Выход из окружения обуславливался тем, что в дивизии осталось боеприпасов на один бой, а гвардейский артполк боеприпасов не имел. Во-вторых, горючего хватало на 25–30 км марша. Оставаться дивизии в окружении и взять станцию Касторное ставило в невыгодное положение части дивизии (дивизия могла остаться без горючего и боеприпасов). Командование дивизии решило выйти из окружения»[230].

В чем же состоял план прорыва? Сам Батюк писал об этом так: «Не имея огнеприпасов и продовольствия, ввиду опустошенности населенных пунктов, был разработан план выхода из создавшейся обстановки. План выхода: прорвать и выйти тремя колоннами: первая — 1047 полк со средствами усиления. Задача: произвести налет на Касторное с целью отвлечь внимание и в дальнейшем выходить по маршруту Касторное, Ольховатка, Набережное. Начальник колонны — майор Корш. (Из документов 2 ид следует, что группа майора Корш должна была также взорвать полотно железной дороги и оставленный на станции склад боеприпасов[231]. — И. С.)

Вторая колонна — 1043 полк, 4-я ибр, 19 гв. артполк. Начальник колонны — командир 2-й ид. (Согласно отчету командования 2 ид, 19 гв. ап шел в колонне Батюка[232]. — И. С.) В пути пристроилась 119 сбр и тылы дивизии. По маршруту Семеновка, Сухаревка, Дубровка. Третья колонна, прикрывающая справа — 1045 полк, 820 артполк и ПТД дивизии, 1244 противотанковый полк, часть 111 сбр. Начальник колонны — командир 284 сд. По маршруту Семеновка, Киреевка, Березовка. Начало движения в 24:00 4 июля. Глубина неплотных боевых порядков противника с танками, до 8–9 км»[233].

В своей книге В. Яцкевич так описал события, предшествовавшие выходу из окружения: