Читать книгу "Я тебе запрещаю - Лана Пиратова"

Данил смотрит на старинные настенные часы и говорит:

— Бабуль, можно? Ты же обещала. Уже почти семь.

— Хорошо, иди включай, — отвечает Мария Эдуардовна.

Данил бежит в какую-то комнату. Мы идем за ним.

Он включает телевизор. На экране мелькают футболисты.

— Ты любишь футбол? — спрашиваю его.

— Да! — отвечает он, не отрываясь от экрана телевизора. — Сегодня Кубок Чемпионов!

— А сам играешь?

— Нет, — с грустью отвечает он. — Но дядя Рустам обещал показать меня тренеру. Я очень жду этого. Дядя Рустам говорит…

Он не договаривает, потому что матч начинается и все внимание Данилы теперь приковано к телевизору.

Понимаю, что сейчас его лучше не отвлекать.

— Пойдем, Настя, в кабинет, — вдруг произносит Мария Эдуардовна. — Не будем ему мешать своими разговорами.

Встает и выходит из комнаты. Я следую ее примеру.

— Садись, — показывает она мне на диван, когда мы заходим, по всей видимости, в кабинет, а сама что-то достает из шкафа.

Потом садится рядом со мной. В руках у нее альбом с фотографиями. Она открывает его и показывает мне фотографии отца разных лет.

Внимательно вглядываюсь в лицо человека, которого я хотела увидеть все свое детство и юность.

Мария Эдуардовна рассказывает мне о нем. И немного о себе. Потом просит меня сделать то же самое. И я рассказываю ей вкратце о своей жизни, опуская некоторые подробности.

— Ты сейчас у Рустама живешь? — спрашивает она.

Киваю. Она берет мою руку и гладит ее.

— Если хочешь, можешь переехать ко мне. Дом большой. И это и твой дом, Настя. Я буду рада, если ты останешься здесь. Мне жаль, что мы встретились только сейчас. Но я надеюсь, у нас есть еще много времени, чтобы узнать друг друга. Я всегда мечтала о внучке.

— Мне надо подумать, — отвечаю уклончиво.

Уехать от Рустама? От одной этой мысли кружится голова и я чувствую приступ тошноты.

— Я отойду в туалет? — спрашиваю.

— Конечно, Настя, чувствуй себя как дома.

Вскакиваю с дивана и несусь к двери. Забежав в туалет, прижимаюсь к холодной стене.

Как дома? Я не хочу быть тут как дома. Я хочу к Рустаму.

И тут страшная мысль посещает меня, но я пытаюсь отогнать ее прочь. Нет. Он же не заставит меня переехать? Не поступит со мной так?

Но он оставил меня сегодня здесь. Оставил. Без капли сожаления.

Нет. Я не хочу так думать. Нет. Он не сделает так. Я буду умолять его. Встану на колени. Нет.

Смотрю на себя в зеркало. Взгляд побитой собаки. Умываюсь холодной водой и кое-как прихожу в себя.

Мария Эдуардовна не виновата. Ей незачем знать.

Остаток вечера мы проводим за разговорами. Данил присоединяется к нам, когда матч заканчивается.

Мы все вместе пьем чай, а потом укладываемся спать. Мне выделяют комнату наверху.

Лежа одна в чужой постели, я особенно остро ощущаю нехватку Рустама. Набираю ему сообщение. Он прочитывает его почти сразу же. Но не отвечает. Не могу заснуть и жду ответа. Но его все нет. Тогда я опять набираю ему сообщение, что хочу обнять его.

Но это сообщение зависает где-то на просторах сети. Его Рустам уже не прочитывает…

Уткнувшись в подушку, я глушу слезы обиды и незаметно засыпаю.

На следующее утро первым делом хватаю телефон. Новых сообщений нет. И мое последнее сообщение так и не прочитано…

Не знаю, что думать.

Весь день провожу в ожидании, когда за мной приедет Рустам. Отвечаю рассеянно и постоянно смотрю то в телефон, то в окно.

Наконец, когда уже темнеет, вижу в окне второго этажа, как во двор въезжает автомобиль Рустама. Мне хочется прыгать от радости и в животе как будто летают бабочки.

Бегу, перепрыгивая через ступеньки, вниз и сама открываю ему дверь. Сразу же кидаюсь на шею и целую в колючую щеку.

— Настя, — он легонько отстраняет меня, — не здесь. Давай не будем при Марии Эдуардовне.

Да, он прав. Он ведь прав. Вот почему он так сдержан со мной в этом доме.

Опять по-быстрому целую его в щеку, отпускаю и отхожу. В холл как раз выходит Мария Эдуардовна.

Они с Рустамом здороваются, что-то обсуждают. А я уже стою, с сумкой, готовая ехать домой к Рустаму.

Прощаюсь с бабушкой. Мы целуемся и она просит меня еще раз подумать над ее предложением. Киваю в ответ. И мы выходим с Рустамом из дома. Садимся в машину и выезжаем за ворота. И вот тогда я опять кидаюсь ему на шею, вынуждая его резко свернуть к обочине и затормозить.

Глава 40. Настя

— Анастасия! — почему-то недовольно говорит Рустам, опять обращаясь ко мне вот так. И я чувствую, как нехорошее предчувствие начинает заполнять мою душу. — Что ты делаешь? Мы так в аварию попадем! Сядь нормально!

— Рус, я соскучилась, — шепчу я и, несмотря на его слова, отстегиваю ремень и пересаживаюсь к нему на колени.

Наклоняюсь, чтобы поцеловать его, но он берет меня за талию и отстраняет от себя. Смотрит в глаза. И меня пробирает дрожь от его взгляда. Я не вижу в нем тепла. Глаза опять холодные. Неживые. Злые. Почему? Что случилось? Что я сделала не так?

— Сядь на свое место, — говорит он, четко проговаривая каждое слово.

Но я цепляюсь за шею и начинаю бедрами елозить на нем. И я чувствую, что его тело вовсе не согласно с тем, что он мне сейчас говорит. Немного приподнимаюсь и сажусь уже на явно ощутимую выпуклость в штанах Рустама. Улыбаюсь и опять пытаюсь его поцеловать. Но он отворачивается.

— Дядя Рустам, — решаю использовать еще один аргумент.

В его глазах тут же сверкает огонек, но сразу же гаснет. Он расцепляет мои руки у себя на шее и отводит их в сторону. Приподнимает меня за талию и пересаживает на пассажирское сиденье. Недоуменно смотрю на него, не в силах даже спросить: «Почему?!»

— Нам надо поговорить, Анастасия, — не глядя на меня, произносит он и заводит машину.

Всю дорогу до его дома мы едем в тишине. Тишине, которая давит и глушит сильнее, чем если бы одновременно забили в набат, включили пожарную сирену и закричали ультразвуком.

Я уже не чувствую, я знаю, что что-то плохое ждет меня там, в его доме.

— Заходи, — сухо говорит он, открывая дверь и видя мою нерешительность. — Иди в кабинет.

Там он усаживает меня в кресло. Сам садится за стол.

— Рустам, что случилось? — я не выдерживаю повисшей паузы. — Почему ты такой? Что я сделала не так?

Он не смотрит мне в глаза. Играет ручкой. То раскручивает ее корпус, то скручивает снова. И, в конце концов, делает это слишком сильно. Так, что резьба трескается. Рустам отбрасывает сломанные части ручки в сторону и, наконец, поднимает на меня свой тяжелый взгляд.