Читать книгу "Кент - Елена Синякова"

Грохот, от которого стало невыносимо тихо и где-то сверху раздался разъяренный крик, извергающий десятки матов и оскорблений….в мой адрес.

Потому что я только что разбила ту самую драгоценную бутылку, за которую едва ли смогу расплатиться.

— Уберите ее с глаз моих, пока я не прибил эту криворукую малявку!!!! — кричал так, что брызгал слюной, наш самый большой босс и непосредственный начальник, едва ли колобком не скатываясь по запасной лестнице и кидаясь к стойке, чтобы шарахнуть по ней своими пухлыми ладонями с огромной силой, отчего я задрожала, плотно закрывая ресницы, чтобы только сдержать первые слезинки.

Босс продолжал что-то надрывно кричать обо мне и том, что сделает со мной в унисон с хохотом тех малолетних уродов, перед которыми разворачивалось самое настоящее представление и рычания Большого Стэна, что уже, очевидно, сгребал их своими ручищами, чтобы выкинуть из заведения. Жаль, что так поздно.

Мои мысли разбегались, словно тараканы на кухне глухой ночью от внезапно включенного света, когда я терялась оттого, на чем мне стоит сосредоточиться, чтобы понять одну простую вещь — я только что поставила большой и жирный крест на своей работе, и, очевидно, задолжала одному страшному типу, с явным криминальным прошлым, огромную сумму денег.

— …я выдерну эти ее кривые руки!!!

— Лапушка, — дыхание Себа коснулось меня, как и его мягкие руки, которые обнимали и прижимали к его телу, когда мужчина вдруг буквально зашипел на нашего босса, — Можно вести себя потише, в конце-то концов!!! Не видите, что девочка сама напугана так, что вся дрожит и стала холоднее льда в вашем стакане!!

Прижимаясь всем телом к Себу, я хваталась трясущимися пальцами за его очередную идеально выглаженную и кристально чистую рубашку, не боясь ее измять или замарать своей потекшей тушью, потому что он был единственным человеком, который мог меня понять и защитить.

Вот только шеф все никак не унимался, от слов Себа разъярившись лишь еще сильнее и принявшись колотить кулаками по стойке, отчего разбил еще пару стаканов и рюмок, крича так, что я не слышала даже собственного дыхания.

— Деточка моя, скажи мне, что с тобой, — руки Себа опустились на мою голову, словно он закрывал меня собой от осколков этой никчемной жизни, где я не смогла быть даже его помощницей, как бы он меня не прикрывал и чтобы не делал, чтобы меня не выгнали, — Ты белее молока….чего ты так испугалась?

— …они, — выдохнула я в грудь Себа, не надеясь, что он услышит, — это были они….

Я не думала, что он поймет, о ком именно я говорю в эту секунду, почувствовав, лишь как под моими ладонями стройное тело Себа напряженно застыло и он смачно сматерился так резко и громко, что своими матами подавился на секунду даже орущий шеф, растерянно замолчав.

— Лапушка в шоке! Вы не видите?! Ее всю трясет! Те уроды пытались ее изнасиловать в первый рабочий день! — рявкнул Себ шефу, отчего я напряженно застыла, надеясь, что тот поймет мое угнетенное состояние ну хоть на капельку и, возможно, не уволит сегодня…

Но шеф был не тем человеком, который знал что-либо о жалости, когда снова разразился ором на весь клуб, в очередной раз шарахнув руками по стойке, и кидая в нас одну из еще уцелевших рюмок:

— Да лучше бы они отымели ее в тот первый день и избавили нас от проблем!! БУТЫЛКА!!! Бутылка, говорю тебе!!!! Ей придется пахать на меня день и ночь как минимум пол года, не получая ни копейки, чтобы рассчитаться!!! Пусть продает свое барахло, дом, машину — мне насрать, но чтобы завтра же эти деньги были у меня на столе, или…

— Или что?…

Тишина, которая воцарилась в единую секунду от простых двух слов, была удушающей своей тяжестью и искрящаяся от напряжения так, что мне казалось, будто перед моими глазами посыпались блестки от звука знакомого голоса, который впервые не пытался лукавить, усмехаться или язвить.

Лишь спустя пару секунд икающего от ужаса времени и двух десятков истеричных ударов сердца, я ощутила его аромат терпким сигаретным дымом, который опустился словно адский пепел на наши седеющие от напряжения головы.

Почти повиснув на Себе и боясь оторвать от него своих холодных влажных ладоней, я осторожно выпрямилась, пытаясь отыскать глазами того, кто сумел ввергнуть в тишину это место, наполненое адской яростью и горящей ненавистью.

Долго искать не пришлось.

Бродяга стоял у края стойки, вальяжно привалившись бедром, облаченный сегодня в странные мешковатые спортивные штаны и пару тонких трикотажных кофт, которые были насквозь мокрыми от пота.

Будь ситуация немного другой, я бы не смогла удержать улыбки, глядя на тонкую шапочку, целью которой было не спасти его уши от стужи, а скорее лишь для того, чтобы белокурые пряди не мешались. Этакий мужской вариант ободка для растрепанных волос, чтобы они не смогли спрятать его пронзительного, колкого и такого тяжелого взгляда, что становилось жутко.

В оглушающей тишине, не торопясь, медленно и с чувством собственной силы, он взял с барной стойки пачку сигарет, извлекая из нее всего одну, которую поднес к чувственным губам, зажав ее и поджигая кончик уверенным движением пальцев, от которых я не могла оторвать дрожащего взгляда.

Господи, он просто курил, но в том, как его длинные сильные пальцы держали сигарету, как подносили ее к губам, как эти колкие, ранящие глаза чуть прищуривались от белых завитушек дыма — было столько скрытой силы и эротизма, что сердце икнуло и провалилось куда-то в живот.

Бродяга сделал ровно три затяжки, лениво и хмуро рассматривая нас своими кусающими голубыми глазами, когда никто не посмел сдвинуться со своего места или лишний раз вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы попытаться что-то сказать.

Даже наш громогласный шеф молчал явно сконфуженно и неловко, глядя на Бродягу и словно в какую-то секунду позабыв даже про стоимость разбитой бутылки, пока я с грустью думала, что, возможно, это был последний раз, когда я вижу этого голубоглазого странного мужчину, чья бешеная энергетика завораживала меня, заставляя теряться в себе.

— Слишком громко, — слова вышли вместе с очередными клубами белесого ароматного дыма из губ Бродяги, пока он продолжал разглядывать нас, сквозь кончики пушистых ресниц чуть щурясь от дыма.

Первым очнулся шеф, который снова принялся что-то вещать про разбитую бутылку, на которую я в жизни не заработаю столько денег, правда в этот раз делая это в разы тише, и переходя на разъяренное шипение, принявшись махать руками, но отчего-то не решаясь долбить по барной стойке снова…видимо лишь по той простой причине, что на нее опирался Бродяга, слушая вопли своего непосредственного босса с явной скукой и недовольством.

За все это время, что босс извергал из себя десятки цветастых словечек в мой адрес и даже адрес Себа, каждое свое предложение заканчивая стоимостью разбитой бутылки, Бродяга слушал, не дрогнув ни единым мускулом, продолжая лениво курить, разъедая мужчину своими глазами так, что мне становилось не по себе.