Читать книгу "Стопроцентная блондинка - Наталия Левитина"

Через сорок минут окоченевшая Люся приятным гнусавым голосом начала взывать к совести мальчуганов. Безрезультатно. Дети валялись в снегу, закапывали друг друга и собаку в сугробы, кидались снежками.

– Хорошо, предлагаю сходить в магазин, – схитрила Людмила. – Покупаете по жвачке, потом сразу домой.

– Ура! В магазин! – завопили дети. И понеслись в сторону универсама.

В магазине возникла новая проблема: спиногрызы прилипли к витрине с игрушками. Они с трепетом рассматривали и обсуждали китайские пластмассовые пистолеты. Так, словно этот хлам являлся пределом их мечтаний. Будто никогда в жизни родители не покупали им других, качественных игрушек.

– Ладно, – вздохнула Люся, – наслаждайтесь. А я пока схожу в отдел косметики.

Пацаны были доверчивыми дошкольниками, а не пессимистически настроенными тинейджерами. Иначе они бы глубоко задумались: зачем Люсе идти в отдел косметики. Ведь при ее внешности, увы, бессильны любые косметические средства.

А Людмила, слизывая с верхней губы капли воды (экс-снежинки), быстро выскочила на улицу. Там, на крыльце, высился сугроб с глазами. Это был Рекс. Он ждал братьев Здоровякиных.

– Беги, прогуляйся, – сказала Люся, отвязывая поводок. – Ты замерз тут, да? Беги, беги.

Она отстегнула поводок от ошейника и, размахнувшись, забросила подальше. Рекс, изобразив вентилятор, отряхнулся от снега, лизнул домработнице руку и, оглядываясь, нерешительно сбежал вниз по ступенькам…

Паркуя каждое утро автомобиль около галереи «Фонтенуа», Вероника ощущала в груди приятные собственнические чувства. Словно олигарх, удовлетворенно разглядывающий нефтяные вышки с невнятным бормотанием: «Это мое… И это тоже мое…»

Одиннадцать лет назад, едва закончив учебу в Академии художеств, Вероника открыла арт-салон. Тогда все что-то открывали: магазины, банки, лотки. В воздухе витал дух предпринимательства и быстрого обогащения. Уже появились первые миллионеры – не те, далекие, из телевизионных репортажей, а родные, местные.

Так и Вероника. Создавая фирму, вчерашняя студентка прежде всего думала о деньгах, а не о служении искусству. В оптимальном варианте она собиралась сочетать близость к прекрасному и ловкую торговлю.

В доходность ее предприятия никто не верил. И зря. На крошечный салон внезапно обрушились толпы иностранцев, готовых скупать все на корню – от экспрессионизма и постмодернизма до войлочных ковриков с аппликацией (поделки народных мастеров). Выгодно продав несколько картин и скульптур, Вероника вложила деньги в благоустройство. Она расширила площадь и пригласила дизайнера. Затем закатила шумное новоселье, позвав не только художников и прессу, но и чиновников из отдела иностранных связей областной администрации.

Ее уловка сработала. Теперь арт-салон, изящно оформленный дизайнером, стал одной из достопримечательностей города, в обязательном порядке демонстрируемых иностранным делегациям. А Вероника не жалела денег на рекламу. Она помнила выражение Сэмюэла Беккета, заметившего, что картины – не сосиски и они не могут быть хорошими или плохими. Но добавляла про себя: однако картины не меньше сосисок нуждаются в умелом продвижении на рынок.

Вероника устраивала презентации, дружила с местными журналистами и, используя личное обаяние, всегда находила доступ к нарождающейся буржуазии. Это было время малиновых пиджаков и веерообразных пальцев. Для таких ценителей искусства (искренне считающих всю современную живопись «мазней») существовало отличное средство убеждения – астрономическая цена картины. Новые русские категорически не переносили намеков, что данный шедевр им не по карману.

За одиннадцать лет она превратилась из просто Вероники в настоящую бизнес-леди. Устроив в бывшем помещении салона арт-кафе для богемной публики, Вероника переехала на центральную улицу. Она выкупила первый этаж здания и глобально его отремонтировала. На помпезном открытии галереи «Фонтенуа» присутствовал весь городской бомонд.

В Веронике удачно сочетались чутье на модные тенденции и талант торговца. Ей достаточно было взглянуть на картину, чтобы понять, есть ли у художника коммерческое будущее. О будущем историческом она, естественно, судить не бралась. Взять, к примеру, ее любимчика – Андрея Атаманова. Сейчас он был на коне. Но если вспомнить, – Ван Гог бедствовал, да и Гогена не сразу оценили. Зато потом человечество воздало им по заслугам. Теперь картина Ван Гога на аукционе «Сотби» продается за десятки миллионов долларов. А сиюминутная удачливость Атаманова, вполне возможно, обернется полным забвением в следующих десятилетиях.

Когда четыре года назад к ней ничтоже сумняшеся прямо домой вломился Атаманов (и как узнал адрес, негодяй?), она, посмотрев слайды с картин, твердо сказала: «Будем работать вместе». Андрей с его красочным абстракционизмом как нельзя лучше соответствовал требованиям времени. В интерьерном дизайне торжествовали минимализм и хай-тек, и полотна художника прекрасно дополняли подобные интерьеры.

Кроме того, Атаманов был достаточно сложен и замысловат, и поэтому эстетическая ценность его картин признавалась даже самыми въедливыми критиками. Он всегда получал благожелательные отзывы специалистов. К примеру, о нем писали: «Футуристическая концептуальность полотен этого молодого художника, с доминантным продуцированием созерцательности и метафоричными отсылками к воинствующему монотипизму, как нельзя лучше отражает супрематические попытки автора разобраться в формально-эстетической версификации континуума». О чем еще мечтать?

Познакомившись с Атамановым и его творчеством, Вероника сразу решила ваять из юноши бренд. Картины стали хорошо продаваться. К началу нового тысячелетия по количеству богачей, сосредоточенных на одном квадратном сантиметре, область уже опережала какой-нибудь американский штат. Людям просто необходимо было тратить деньги. Жены предпринимателей привозили из Парижа чемоданы, набитые Диором и Карденом. Но ввезти в страну картины Магритта или Миро они, естественно, были не в состоянии. И тут на помощь приходила Вероника Шум, придававшая процессу растрачивания денег особую возвышенность. Вскоре отсутствие в доме картин Атаманова стало синонимом абсолютной бездуховности хозяев. Атаманов – это было стильно, престижно, дорого. Его полотнами гордились, показывали друг другу, долго и вдумчиво рассматривали. Это было даже лучше, чем мебель, сделанная в Италии по индивидуальному проекту.

А какова истинная ценность его картин – разберется время.

В работе с художником Веронику ждали как подводные рифы, так и теплые течения.

Да, Андрей был на редкость трудолюбив, он работал одержимо. Да, он удивлял универсальностью – его талант имел множество граней, и все они сверкали. Его фантазия была подобна тайфуну, такая же мощная и необузданная. Коллажи Андрея – от миниатюрных до грандиозных – уходили влет по две-три тысячи баксов, а стоили ему от силы недели работы. К тому же он представлял собой удобный материал для пиара – внешность голливудского красавца, интересная речь, парадоксальные суждения, склонность к эпатажу.