Читать книгу "Джихангир-Император. Прошедшее продолженное время - Александр Петров"

– То-то я гляжу, ты раздобрел, дядя Федор, – сказал я, глядя на тощего возчика. – Мясо каждый день кушаешь да пряники медовые, водочкой запиваешь. И не едешь ты сейчас к городу, где упыри на каждом углу, а на своем дворе в баньке с молодухой паришься.

– Сынок твой и то побойчей тебя будет, – после долгого молчания сказал возница. – Только язык у него больно язвенный.

Эта перепалка немного развеяла меня. В дороге все воспринимается по-другому. Чувствуешь, что соскучился по дому. По его беленым стенам, которые пачкаются при малейшем прикосновении, тесноте комнат, скрипучим половицам со щелями, из которых тянет холодом.

По бабке с ее бесконечными причитаниями, воркотней. Обедам на скорую руку за крошечным столиком на тесной, чадной кухоньке, с закопченными окнами, под треск дров в печи.

Даже Сережка, с его девчоночьими привычками, издалека не выглядел таким отвратительным. Ссоры из-за того, кто должен сегодня идти за дровами, выносить помои сейчас казались милыми и смешными.

Солнце коснулось верхушек деревьев. Длинные тени от далекого леса протянулись через все поле. Мы понемногу вьезжали в сумерки. Тут я увидел, что дорогу наискось пересекла широкая канава метровой глубины, точно отделяя нашу землю от края мертвецов. Канава была кое-как засыпана кусками асфальта, щебнем и песком. Ее стенки изнутри были покрыты стекловидной пленкой, через которую местами пробивалась трава. На дне стояли цветущие лужи с мутной зеленоватой водой.

– Что это? – спросил я отца.

– То самое место, – сказал он, и лицо его изменилось. – Место, где Избранник скрыл наших предков от гнева земного и защищал от сил тьмы своими жаркими молниями.

Внезапно по обозу прошло какое-то движение. Вскоре раздался топот копыт, свист плети и приглушенный из-за расстояния крик: «Архивариуса к светлейшему князю, спешно!»

Посыльный, молодой дружинник в полном боевом снаряжении пробирался сквозь запруженную телегами дорогу. В поводу он вел оседланного коня для отца.

– Архивариуса к светлейшему князю! Спешно! – проорал куда-то в пространство вояка, лихо осаживая своего жеребца. – Быстрее!

Княжеский хронограф и архивариус должен быть при господине, записывая его славные деяния. Громогласный молодец швырнул поводья чуть ли не в лицо папе. Я с огорчением отметил, что отец опять ничего не сделал, чтобы поставить на место молодого нахала. А ведь при князе дружинники называли папу на «вы», Андреем Сергеевичем.

Отец неловко, с третьей попытки, при помощи дяди Федора под непрерывные понукания гонца и смех других возниц взгромоздился на лошадь.

– Держись Федора Ивановича, от телеги не отходи! – прокричал он на прощанье. – Я скоро вернусь…

Это «скоро» длилось очень долго. Предоставленный самому себе, я стал разглядывать клячу, которая тащила телегу позади: раздувающиеся ноздри, обреченно кивающую, в такт движению, голову, большие глаза, слезящиеся и печальные. Очень скоро это мне прискучило. Я улегся на дно телеги, улетев мыслями в высокое, пронзительно-синее, холодное сентябрьское небо над нами.

– Вот етитская сила, – выдохнул дядя Федор. – Тпру, Маруська, стой. Слышь, малец, – обратился он ко мне, – приехали.

Эти слова донеслись откуда-то издалека из другого, грязного и холодного мира, где несчастные лошади ползут по дорогам, волоча повозки с несмазанными колесами.

– Что случилось? – поинтересовался я, поднимаясь.

Стало почти темно. Должно быть, я действительно ненадолго отключился.

– А ничего… Приплыли, – с досадой ответил дядя Федор.

Впереди было целое скопище телег. Особо нетерпеливые извозчики, пытаясь пробиться вперед, еще больше увеличивали хаос. Лошади ржали, люди ругались. Вокруг только и было слышно: «Куды прешь! Глаза разуй!»

– Там мосток узкий впереди, – произнес возница, доставая кисет и коротенькую кривую трубку. – Таперича долго простоим.

– Речка, что ли?

– Речка… – ворчливо сказал возница. – Канаву, котору проезжали, видел?

– Да.

– Так та канава противу ентой, котора впереди, как блоха против лошади.

– Да ну?

– Вот те и ну… Мост даже пришлось строить. Когда мы тут в прошлый раз хаживали, в ей трое таких, как я, могли друг на друга встать, и все равно макушки не было бы видать у верхнего.

– Ну а засыпать?

– Засыплешь, как же, стенки твердые, ровные, что твой желоб. Засыплешь, а через малое время глядь – снова дыра. Вода сносит. А бока никак не размоет. Они навроде стекла будут.

– А откуда это? – поинтересовался я, крайне заинтересованный.

– Оттеда, – ответил дядька Федор, и лицо у него стало торжественным и серьезным. – Сказано в писании: «И сходили молнии с неба по слову его, и жгли они мертвую плоть предавшихся нечистому».

– Дядя Федя, – вырвалось у меня. – Мне отец другое…

Но я тут же спохватился и замолчал.

– Нашел кого слушать, ентого антилихента задрипанного. Ты сам посмотри и устыдись, паренек, своего маловерия.

Возница наконец закончил манипуляции с трубкой и, ловко выдернув уголек из пузатого закопченного горшка заскорузлыми пальцами, раскурил ядреный самосад.

– Только одним глазком взгляну, и назад, – сказал я.

– Валяй, паря, – благодушно разрешил возница. – Только не задерживайся, мало ли чаво.

Я, пользуясь разрешением, соскользнул с телеги, углубился в лес, чтобы миновать скопище беспокойно переминающихся с ноги на ногу лошадей и их ругающихся возниц.

Повернул. Очень скоро деревья перед глазами разредились, открыв вид на просеку шириной метров десять – пятнадцать. Слева от меня была переправа. По предательски потрескивающим бревнам возницы под уздцы переводили нервничающих лошадей. Издали это выглядело даже забавно. Страх животных, напряжение людей – крики, шум. А также брань, звуки плети и зуботычин – это пара конных и несколько спешившихся солдат наводили порядок, осаживая нетерпеливых, которым хотелось перейти через мостик без очереди.

Я внимательно смотрел на то, что дядя Федор называл следом Избранника. Я усмехнулся наивности необразованного мужика. Ведь все знали, что это был след от выстрела джаггернаута – или, как иначе его называли, жаробоя. Это оружие носили как автомат или винтовку и стреляли безо всякой Божьей Матери, просто нажимая на спусковой крючок.

Или Федор пудрил мне мозги, или действительно не мог поверить, что те невзрачные, похожие на большие ружья железки, которые болтались на плечах жаробойщиков, могли произвести столь чудовищные разрушения.

Я рассматривал следы от оружия Пророка до тех пор, пока пласт земли не поехал у меня под ногами. Чтобы не упасть, я сбежал вниз, чувствуя, как подошвы сапог скользят по чему-то твердому, похожему на лед по своей гладкости. В голове вертелась только одна мысль, что тем же путем, без помощи веревки, я подняться не смогу. Мне удалось удержать равновесие и не рухнуть в грязь.