Читать книгу "Красный, белый и королевский синий - Кейси Маккуистон"

– Какого хрена?!

Под фото краткая статья гласит о том, что девушка – какая-то Эмили, актриса. Если Алекс был взбешен до этого, то сейчас он выходит из себя каждой клеточкой тела, все его дерьмовое настроение сводится к той точке на фотографии, в которой губы Генри касаются чьей-то кожи. Чьей-то, но не Алекса.

Да кем этот принц вообще себя возомнил? Насколько заносчивым, бесчувственным и эгоистичным надо быть, чтобы провести несколько месяцев, пытаясь стать чьим-то другом, показывать ему все свои слабости, поцеловать его, заставить его сомневаться во всем, игнорировать его неделями, а потом начать встречаться с кем-то другим и слить это в прессу? Все, кто имеет какое-либо отношение к прессе, знают, что в People появляется только то, о чем ты сам хочешь рассказать.

Алекс швыряет журнал в сторону, вскакивает на ноги и начинает расхаживать по комнате. Чертов принц. Ему не следовало доверять этому богатенькому ублюдку с самого начала, а следовало прислушаться к голосу рассудка.

Он вдыхает и выдыхает.

Дело в том… Дело в том, что… За внезапной вспышкой гнева он не верит, что Генри действительно смог бы так поступить. Он вспоминает Генри, которого видел в журнале, когда ему самому было двенадцать. Генри, который был так холоден к нему в их первую встречу. Генри, который так медленно открывался ему эти несколько месяцев, а затем Генри, который поцеловал его в том саду. Сложив все воедино, Алекс осознает, что совсем ничего не понимает.

У него мозг тактика. Мозг политика. Он работает быстро и во многих направлениях одновременно. А прямо сейчас он пытается разгадать эту загадку. Алексу редко удается ответить на вопросы: Что, если бы ты был на его месте? Какой бы была твоя жизнь? Как бы тебе пришлось поступить? Вместо этого Алекс задает себе другой: Как сопоставить вместе кусочки этой головоломки?

Слова Норы всплывают в его голове. «Почему, по-твоему, их постоянно фотографируют вместе?»

Вспомнив закрытость Генри, то, как он тщательно отгораживается от внешнего мира, постоянное напряжение на его губах, Алекс задумывается:

Допустим, есть принц. И он гей. Он поцеловал кого-то, и этот поцелуй, возможно, что-то для него значил. В таком случае этот принц мог решить что-то предпринять.

И в одно краткое неуловимое мгновение Алекс перестает злиться и ощущает печаль.

Он подходит к двери, вытаскивает из сумки телефон и открывает сообщения. Алекс даже не понимает, какому импульсу следовать и какими словами выразить то, что он хочет сказать, чтобы изменить в ситуации хоть что-нибудь.

Смутно до него начинает доходить. Его реакция не очень-то характерна для натурала, увидевшего в журнале фото, на котором твой заклятый друг целует свою подружку.

Из груди Алекса вырывается смешок. Он подходит к кровати и садится на край, размышляя. Он может написать Норе, спросить, может ли он заехать, чтобы наконец хоть кому-то во всем признаться. Может позвонить Рафаэлю Луне, встретиться с ним за пивом и расспросить о его первых гомосексуальных подвигах. Даже может просто спуститься вниз и спросить Эми о смене ориентации, жене и о том, как она поняла, что отличается от остальных.

Но доли секунды хватает, чтобы понять, что самым правильным будет вернуться к истокам. Спросить того, кто сможет понять его в этом вопросе лучше всех.

О Генри не может быть и речи. Поэтому остается лишь один человек.

– Алло? – раздается голос из трубки. Прошел уже год с тех пор, как они разговаривали в последний раз, но техасский акцент Лиама по-прежнему узнаваем и согревает слух Алекса.

Он прокашливается.

– Эм… привет, Лиам. Это Алекс.

– Я понял, – сухо отвечает Лиам.

– Как… эм, как дела?

Пауза. Приглушенные звуки разговоров на заднем фоне и звон посуды.

– Не хочешь объяснить причину звонка, Алекс?

– О, – начинает тот и тут же запинается. – Это может прозвучать странно, но… эм. В старшей школе между нами было что-то? Или я что-то упустил?

По ту сторону раздается громкий звук, словно вилка падает на тарелку.

– Ты действительно звонишь мне сейчас, чтобы это обсудить? Я обедаю со своим парнем.

– О. – Алекс не знал, что у Лиама есть парень. – Прости.

Звук становится неясным, и когда Лиам вновь заговаривает, он обращается к кому-то другому.

– Это Алекс. Да, тот самый. Я не знаю, малыш. – Его голос вновь становится четким. – О чем именно ты хочешь узнать?

– Я имею в виду… мы, конечно, дурачились, но значило ли это что-то?

– Не думаю, что смогу ответить тебе на этот вопрос, – говорит ему Лиам. Если он до сих пор остается тем же Лиамом, то сейчас он потирает челюсть, почесывая щетину. Алекс задумывается о том, что, возможно, такие четкие воспоминания о щетине на лице Лиама только что ответили на его вопрос.

– Да, – говорит он. – Ты прав.

– Слушай, чувак, – говорит Лиам, – не знаю, через какой сексуальный кризис ты там сейчас проходишь, опоздав на четыре года, но так уж и быть. Я не утверждаю, что то, чем мы занимались в старшей школе, делает тебя геем или би, но точно могу сказать, что я – гей. И несмотря на то, что я вел себя так, будто все, что мы делали, было вовсе не по-гейски, на самом деле именно таким оно и было. – Он вздыхает. – Тебе стало легче, Алекс? Мне принесли мою «Кровавую Мэри», и я должен срочно обсудить с ней этот звонок.

– Эм… да, – отвечает Алекс. – Думаю, да. Спасибо.

– Не благодари.

Голос Лиама звучит так напряженно, что, вспомнив старшую школу, взгляды Лиама и тишину, повисшую между ними с тех пор, Алекс чувствует себя обязанным добавить:

– И, эм… Прости меня?

– Господи Иисусе, – стонет Лиам и вешает трубку.

Глава шестая

Генри не может избегать его вечно.

Одна часть того соглашения после свадебной катастрофы остается невыполненной: Генри должен присутствовать на политическом ужине в конце января, сегодня. В Англии относительно недавно появился новый премьер-министр, и Эллен хочет с ним встретиться. Генри уже должен был приехать и в знак вежливости остановиться в резиденции.

Алекс приглаживает лацканы смокинга и подходит ближе к Джун и Норе, пока в зал проходят гости, выстроившиеся в очередь у северного входа, чтобы сфотографироваться. Алекс понимает, что беспокойно переминается с ноги на ногу, но ничего не может с собой поделать. Нора ухмыляется, но не говорит ни слова. Она хранит молчание. Алекс по-прежнему не готов рассказать обо всем Джун – такую беседу с сестрой невозможно будет повернуть вспять, и он не может сделать этого, пока до конца во всем не разберется.

Генри появляется эффектно.

Роскошный, элегантный черный костюм, идеально сидящий на нем. Алексу хочется сорвать его.