Читать книгу "Хладные легионы - Ричард Морган"

И перед самим Рингилом.

Без оружия.

Ни один человек – никогда и ни за что! – не смог бы так к нему подкрасться.

Рингил чуть расслабился, но не вышел из боевой стойки и не отпустил Друга Воронов. В груди и руках у него что-то пульсировало – он понимал, что должен дрожать, но не дрожал, и причудливое ощущение пугало его сильнее, потому что он не знал, куда это его заведет. Мир вокруг изменился, даже птичьи песни звучали тише, словно их заглушало присутствие этого… существа. Взгляд Рингила метнулся к лежащему на камне Эрилу: черты лица наемника смягчились, он спал и, по-видимому, не должен был проснуться, пока незнакомец не уйдет.

«Что ж…»

Он вынудил себя снова взглянуть на прибывшего – с усилием, словно сгибал железную кочергу. Глаза под шляпой смотрели холодно, с любопытством. «Морской капитан» чего-то ждал.

– Ты опоздал, – жестко сказал Рингил.

Плотно сжатые в улыбке губы чуть расслабились, показались зубы.

– Ты меня ждал?

Рингил покачал головой, и этот крошечный жест будто помог ему восстановить самоконтроль. Он призвал жуткое и бесстрастное, как пропасть, спокойствие откуда-то из известняковых глубин собственной сути и воспоминаний о Ситлоу.

– Не я. Один человек, которого я встретил этой ночью, – пацан с болот по имени Джерин. Он просил тебя о помощи у реки. Перед смертью он сказал мне, что просил Соленого Владыку о заступничестве. Точнее, умолял, судя по тому, в каком он был состоянии. Так в чем дело, Соленый Владыка, у тебя со слухом плоховато? Или нам нужно громче выкрикивать свои молитвы?

Существо глядело на него внимательно и слегка изумленно, как на фигляра с трелейнского рынка Стров, чье представление оказалось чуть менее надоедливым, чем обычно.

– Неужели тебя и впрямь расстроили оставшиеся без ответа молитвы этого мальчишки, Рингил Эскиат? Или дело в другом мальчике и молитвах, прозвучавших давным-давно?

Рингил так сжал рукоять Друга Воронов, что побелели костяшки.

– По-твоему, я расстроен? Когда я расстроюсь, Соленый Владыка, ты об этом узнаешь.

– Я должен воспринимать это как угрозу?

– Как хочешь, так и воспринимай.

Одной из составляющих странного гула в его руках, груди и крови точно был страх, надвигающийся призрачный ужас перед сущностью, что стояла в полудюжине ярдов. Но Рингил был хорошо знаком со страхом и теперь, кроме этого чувства, ощущал и другие, столь же темные, от которых в жилах пела кровь – он их приветствовал, к ним привык. И хотя ему еще не доводилось встречаться лицом к лицу с кем-то из Темного Двора – до недавнего времени не верил, что этот самый Двор существует, – он повидал вещи, которые другому вывернули бы душу наизнанку, а его душа не очень-то пострадала.

Он вдохнул сосновый аромат, источаемый лесом, задержал дыхание и выдохнул, словно дым от хорошо свернутого кринового косяка. Уставился на Даковаша, Соленого Владыку, широко распахнутыми глазами и не отвел взгляд.

Воцарилась такая тишина, словно мир еще не родился.

Рингилу показалось, что на мгновение уголок рта под нависающими полями шляпы чуть изогнулся. Проблеск угрюмого изумления мелькнул и пропал – и было еще какое-то чувство, которому он не смог подобрать названия. Последовавший за этим вздох прозвучал – для его вышколенных Луговинами ушей – слегка фальшиво.

– Ты действительно считаешь, что это подходящий способ разговаривать с клановым божеством?

Рингил пожал плечами.

– Если ты желал почитания, следовало явиться, пока проситель не умер.

– А тебе не приходило в голову, что я мог услышать молитвы Джерина Ловкие Пальчики, услышать их отголоски задолго до того, как они прозвучали, вообще до его рождения, и послать кое-кого на помощь?

– Я там был. Если ты и послал кого-то, он не пришел вовремя.

– Ну вот, сам сказал: там был ты.

Рингил сузил глаза.

– И какого хера это значит?

Существо пожало плечами, словно передразнивая его.

– Как хочешь, так и понимай.

Слова надолго зависли в пространстве между ними, где остались лишь гранит и тьма. Наконец Рингил наклонился и аккуратно положил Друга Воронов на камень рядом с собой. Выпрямился и почувствовал, как по телу пробежал озноб. Скрестил руки на груди.

– Чего тебе надо, Соленый Владыка?

– Ах. Все-таки это была просчитанная наглость. Нет никакого риска в неуважении к Темному Двору, если тот в тебе нуждается, да?

Рингил продолжал пристально глядеть на существо в плаще и шляпе, игнорируя бегущий по венам холодок.

– Нет смысла уважать повелителя демонов, который не является, когда его зовут.

Кажется, в глазах Даковаша что-то блеснуло.

– Очень смешно, – внезапно раздался у самого уха интимный шепот, хотя существо не двинулось с места. – А что, если ты ошибаешься, малыш Гил Эскиат? Что, если ты не прав, и мы в тебе нуждаемся не так сильно, как ты думаешь? Что тогда? Вдруг я решу списать убытки, обидеться и расплавить на хрен твои кости прямо сейчас, и ты при этом будешь еще жив?!

Словно охваченный кошмаром, который не прекратился после пробуждения, Рингил почувствовал, как все начинается: жжение, пробирающееся по голеням и предплечьям, вдоль хребта прямиком в кишки, будто падающее в колодец ведро; первые проблески истинной боли, погребенные глубоко под кожей; мимолетное предвосхищение того, как все случится, как он будет метаться и дергаться в конвульсиях, орать без умолку, пожираемый пламенем изнутри…

– Ну что, теперь тебе получше?

От внезапного натиска он падает на колени. Дыхание перехватывает, словно воздух наполнился едким дымом…

Его рывком переносит в другое место.

Нежный прохладный ветерок и тусклые серебристые сумерки, про которые чутье и смутные воспоминания подсказывают: они неподвластны Соленому Владыке. Рингил дышит тяжело, всхлипывая, но боли не чувствует. Он стоит на коленях в самом центре знакомого места – олдрейнского круга камней, окутанного туманом, и над ним высятся бесстрастные грубо обработанные монолиты, испещренные пятнами темного мха и трещинами, заросшие у основания.

На миг он чувствует, как что-то в его душе оживает от этого зрелища.

«Ситлоу…»

Но круг пуст. Все, что здесь произошло, давно закончилось. Даже если камни были свидетелями того, что он, кажется, вспоминает, сейчас им нечего сказать по этому поводу. Рингил поднимается из высокой травы, влажной от тумана, и ее шуршание прерывает тишину. Бриджи на коленях промокли от холодной росы. Он стоит, снова чувствуя болезненный комок в горле, но на этот раз никто ничего ему не сделал, кроме него самого.

Он запрокидывает голову, проверяя, не облегчит ли это боль, но ничего не помогает.