Читать книгу "Хиты эпохи Сёва - Рю Мураками"

– Нобу-син получил ножом в щеку, а я тогда проиграл в «камень-ножницы-бумага», но еще раньше та девушка в окне напротив появилась совсем голая… Ха-ха-ха! То есть вообще голая! Голая как коленка! Что? Коленкой мне под зад! Голая!!! Ха-ха! И я не мог сосредоточиться на игре и продул. То есть я выкинул «бумагу» и продул, и так разъярился, что хотел обоссать всю установку для караоке, даже микрофоны, но ничего не получилось, а потом я подумал – понимаете, когда Нобу-тину воткнули нож в щеку, я сразу вспомнил, как режут свадебный торт, вот и надумал спеть свадебную песню, типа «тили-тили-тесто», только мотив забыл, поэтому опять ничего не вышло, а потом стало как в телешоу «Жестокий сёгун», где один гад постоянно носит маску, а потом оказывается, что это оба-сан, и она такая говорит: «Да ты на что намекаешь?» – но дело-то в том, что она действительно очень жестокая, и все-таки я каждый раз смотрю, потому что шоу идет сразу после «Сейлор Мун», но вообще-то похоже не столько на свадебный торт, сколько на головорезов того гада, которые размахивают игрушечными мечами, как малые дети, а потом вдруг: «Шшух!» – вот что на что похоже, то есть было действительно весело и все такое, но потом…

Исихару направили на психиатрическое обследование и диагностировали у него шизофрению или серьезную и, видимо, неизлечимую форму мании. Следователям пришлось оставить все попытки вытянуть из него хоть какую-нибудь информацию.

Что касается Нобуэ, то из-за удара ножа Сузуки Мидори, пронзившего щеку, рассекшего десны и разрезавшего язык, он даже после выписки из больницы не мог произнести ни слова и производил впечатление полного идиота. В конечном счете полицейские пришли к негласному заключению, что уничтожение таких недоумков в определенном смысле можно считать услугой японской нации, и скоро масс-медиа переключились на другие сенсации. Единственное, чего так и не уловили полицейские, так это связь между недавними инцидентами. Преступления, совершенные без видимого мотива, чрезвычайно трудно поддаются расследованию. У полиции просто не хватило воображения связать бойню на пляже и предшествовавшие ей убийства в Чофу. Следователи сошлись во мнении, что из гранатомета стреляли местные малолетние преступники, недовольные регулярными «концертами» в бухте, или – была и такая версия – виновата банда мотоциклистов, которая считала все дороги в регионе свой вотчиной. Спустя несколько месяцев расследование и вовсе прекратили.

Со временем Мидори несколько ослабили режим безопасности и стали иногда созваниваться по телефону. Личные встречи, правда, оставались пока под запретом. Странное дело, но все четверо после происшествия на пляже стали вести куда более насыщенную жизнь, нежели прежде, и выказывать доселе невиданную уверенность в себе. Одна из подруг сделалась весьма популярной особой у себя на службе, другая удостоилась звания лучшего работника недели и продержалась в этом звании почти два месяца. Третья наконец наладила отношения с сыном, который теперь охотно рассказывал матери о своих чувствах, интересах и делах в школе, где он пользовался популярностью; а главное, он больше не замыкался в себе, уткнувшись в экран компьютера. Четвертая Мидори влюбилась в молодого человека, с которым познакомилась в караоке-баре.

– Ах, в вас столько спокойной уверенности… Прямо бальзам на душу… Но в то же время вы полны, знаете ли, некой безумной энергии… Как вам удается это сочетать? – Так с нежностью шептал ей во время страстного куннилингуса симпатичный двадцатишестилетний выпускник университета Киото с орлиным профилем, приглашенный консультантом в аналитический центр брокерской компании.

Общее прошлое Мидори превратилось в незабываемую, страшную, но тщательно хранимую тайну, и эта тайна придавала им уверенности в себе, одновременно овевая их ореолом загадочности. Сочетание загадочности и уверенности делает женщину действительно желанной, особенно если она сама об этом не догадывается.

Внешне жизнь всех Мидори особо не отличалась от существования их соседей или коллег. Но три развороченных снарядом тела на пляже, застрявший в щеке Нобуэ нож и жуткий запредельный смех Исихары не так-то просто изгнать из мыслей. Удивительно, сколько обычных вещей внезапно воскрешали в памяти то вывалившиеся из распоротого живота кольца кишечника, то тридцатисантиметровый почерневший язык, выглядывающий прямо из шеи, то обожженную оторванную руку, которая так походила на морскую звезду. Органы и части тел, навсегда отторгнутые от организма их бывшего владельца, более непригодные к какой бы то ни было полезной функции, сразу теряют свое значение, и подругам хватало самого легкого намека, чтобы старые воспоминания сразу же вырывались наружу из глубин памяти. Для тех, кто стал свидетелем подобных ужасов, например для солдат, прошедших «горячие точки», такого рода воспоминания служат зловещими предвестниками душевных расстройств. Даже единственный случай может стать причиной посттравматического расстройства, о чем наглядно говорят примеры людей, кому пришлось видеть гибель своих друзей и близких во время автокатастроф, пожаров или стихийных бедствий. Но на Мидори, которые свято верили в свою правоту, всплывающие в памяти картины оказывали совершенно обратный эффект. Бойня в Атами стала для них своего рода «священной войной» – в конце концов, они мстили за своих дорогих подруг и не видели причин стыдиться своих поступков. На этом опыте произрастало и их самоуважение, отчетливо сквозившее в каждом их действии. Однако они оставались женщинами, не лишенными материнского инстинкта. И постоянно возвращающиеся воспоминания о растерзанных телах, лежащих на пляже, гасили радость от свершившейся мести, не давая подругам чрезмерно гордиться собой. Мидори жили в постоянном кошмаре наяву, не возвеличивая, но и не отрицая своих деяний. Так или иначе, они вышли из этой битвы победителями.

* * *

«Если бы не этот парень, – думал Нобуэ, глядя на Исихару, – я бы уже давно рехнулся».

Они оба сидели в квартире Нобуэ. С жуткой ночи на пляже Атами прошло почти семь месяцев. Рана на щеке Нобуэ зажила, но он часто вспоминал те минуты. Нож Сузуки Мидори рассек ему язык, распоротая щека то и дело подергивалась, и он до сих пор не мог нормально разговаривать. Нобуэ бросил работу по продаже компьютеров, однако его материальное положение не ухудшилось. Родители, впечатленные несчастьем сына, пережившего бессмысленное и страшное нападение, в результате которого он получил увечье (этот случай получил широкое освещение во всех национальных массмедиа), регулярно присылали ему достаточно приличное денежное пособие. Что же касается Исихары, то он, к удивлению окружающих, спокойно пережил случившееся и продолжал трудиться в небольшой дизайнерской фирме. Каждую субботу он непременно появлялся в квартире Нобуэ, крича еще с лестницы: «Но-о-обу-ти-и-ин!» Короче, он совсем не изменился.

Сейчас Исихара толкал Нобуэ в плечо, приговаривая:

– Нобу-тин! Нобу-тин, скажи: «Поздравляю с Новым годом!»

Нобуэ промычал что-то вроде: «Одравляу овы одо!» – отчего Исихара тотчас же рухнул на татами и зашелся в приступе истерического смеха. Но Нобуэ не обижался на друга. Теперь-то он знал, что человеку, который пережил страшное потрясение, будь то эмоциональный срыв или физическая травма, по-настоящему помогают не те, кто охает да ахает над его бедой, а те, кто продолжает относиться к нему по-прежнему.