Читать книгу "Убивая Еву: это случится не завтра - Люк Дженнингс"

Ева потрясена, когда муж встречает ее на костылях и в ортопедическом ботинке. Она совсем забыла про перелом. Мальчик на дороге, несчастный случай, телефонный разговор – всё напрочь вылетело из головы. Осознав это, она застывает на мгновение, а когда бросается обнять Нико, то чуть не сбивает его с ног.

– Прости, – произносит она, обхватив его руками. – Мне ужасно, ужасно жаль.

– Простить за что?

– Не знаю. За то, что я дерьмовая жена. За то, что не была здесь с тобой. За все.

– Но сейчас ты здесь. Проголодалась?

Он приготовил рагу. Свиная рулька, польская колбаса, белые грибы и ягоды можжевельника. Рядом с блюдом – две бутылки холодной «Балтики». Это в сто раз лучше, чем все, что она ела в Венеции.

– Я полдня проторчала в главном полицейском управлении и, когда уже вышла оттуда, поняла, что зря не спросила у них, где можно поесть. Копы всегда знают.

– Как там Ланс?

– А что – Ланс? Ты имеешь в виду, как мне с ним работалось?

– Работалось, гулялось…

– Лучше, чем я ожидала. Отличные навыки уличной работы, но проблемы с социализацией, как у большинства старых агентов-оперативников. – Она пересказывает эпизод в ювелирном магазине и про «Ноэля Эдмондса».

– Ловко.

– Да, но я просто хотела… – Она качает головой. – Расскажи про свою ступню.

– Лодыжку.

– То есть лодыжку. Что сказали в больнице?

Нико пожимает плечами.

– Что она сломана.

– И всё?

Он кисло улыбается.

– Еще сказали делать упражнения, чтобы кость быстрее срослась.

– Делаешь?

– Нет, для них нужна ты.

– Так вот какие упражнения! – Она касается его лица. – Может, что-нибудь придумаем на завтрашний вечер?

– Начать можно и сегодня.

– Я абсолютно выжата. Да и у тебя усталый вид. Почему бы нам просто не посмотреть в постели какой-нибудь фильм? На твой выбор. А я пока приберусь.

– Полагаю, это можно устроить. Уложишь девочек спать?

Тельма с Луизой блеют и фыркают, когда Ева сгоняет их с дивана и отправляет на место. Она слышит стук ортопедического ботинка в спальне и вспоминает точеные загорелые ступни Клаудио в замшевых мокасинах с вышитым на них гербом семьи Форлани. Клаудио, размышляет она, ничегошеньки бы в этих козах не понял.

Она достает из сумки телефон, вводит в поисковую строку «„Вилланель“, духи» и попадает на сайт парижского бутика «Мезон Жолио» на улице Фобур-Сен-Оноре. Много поколений этой семьи владеют парфюмерной фабрикой, и их самая дорогая линия под названием «Поэзи» включает в себя четыре аромата – «Кириель», «Рондина», «Триоле» и «Вилланель». У всех одинаковые флаконы, но у первых трех лента на горлышке белая, а у «Вилланель» – алая.

Ева вглядывается в экран, и ее охватывает неожиданное вожделение. Она всегда считала себя абсолютно рациональным, чуждым излишеств человеком. Но рассматривая эту крошечную картинку, она ощущает, как основы начинают пошатываться. Последние события показали, что ее иммунитет к роскоши и чисто чувственным сторонам жизни не так силен, как казалось. Сумерки в Венеции, невесомая ласка платья от Лауры Фраччи, браслет за шесть тысяч евро на запястье. Все это так соблазнительно, но в то же время, в некоем фундаментальном смысле, ужасно развратно и жестоко. Духи «Вилланель», читает она, были любимым ароматом графини Дюбарри. Производители добавили к флакону красную ленту в 1793 году, когда графиню отправили на гильотину.

– Нико, милый! – кричит Ева. – Слушай, ты говорил, что любишь меня.

– Да, я вполне мог высказаться в этом духе.

– Просто я очень, очень сильно хочу одну вещь. Духи.

В отеле «Фельснадель» ужин подошел к финальному этапу: начинается циркуляция бутылок коньяка, самбуки, егермейстера и прочих крепких напитков. Нежно согревая в крошечной ладони рюмку бренди «Бисквит Интерлюд Резерв», Леонардо Вентури излагает Магали Ле Мёр личную философию.

– Мы – потомки рыцарей Грааля, – говорит он, не сводя оснащенных моноклем глаз с ее груди. – Новые сыны, вне добра и зла.

– И, наверное, новые дочери?

– Когда я говорю «сыны», то, естественно, имею в виду и женщин.

– Естественно.

В вестибюле Биргит раздает прислуге черные накидки в пол и длинные незажженные факелы. Вилланель делает еще одну попытку отпроситься в туалет, но получает очередной отказ. По сочувственным взглядам коллег понятно, что им тоже приходилось бывать жертвами этого маниакального контроля. Биргит приказывает всем выйти на заснеженное пространство перед отелем и выстраивает их в две шеренги по шесть человек по обеим сторонам вертолетной площадки, очищенной от снега и превращенной в музыкальную сцену между двумя башнями колонок. Спереди – стойка микрофона, сзади – ударная установка с эмблемой группы Panzerdämmerung.

Все двенадцать женщин встали на свои места, и Биргит обходит их, поднося к каждому факелу зажигалку.

– Когда появятся гости, поднимите факелы перед собой и держите их как можно выше, – распоряжается она. – Кто шевельнется – уволю.

Стоит пронизывающий холод, и Вилланель кутается в накидку. Горящее масло слегка поплевывает языками огня в морозный воздух. На ветру кружатся иголочки льда. Из отеля наконец неторопливо вываливаются закутанные в пальто и меха гости, и Вилланель поднимает пылающий факел. Гости устраиваются по бокам сцены, и в свете прожектора появляется Линдер, шагающий к микрофону.

– Друзья! – начинает он, поднимая руки, чтобы погасить аплодисменты. – Добро пожаловать в «Фельснадель»! Видеть всех вас здесь – источник непередаваемого вдохновения. Через минуту начнется концерт, но пока не заиграла музыка, я хочу сказать вот что. Наше движение набирает обороты. Темная европейская душа пробуждается. Мы создаем новую реальность. И это немалой частью ваша заслуга. У нас ежедневно появляются новые сторонники, и знаете почему? Потому что мы чертовски сексуальны.

Сделав паузу, Линдер жестами благодарит гостей за возгласы одобрения.

– Какая женщина или какой здравомыслящий мужчина не мечтает о плохише-националисте? Нами хотят быть все, но многие просто не смеют. И я скажу всем этим тоскливым либеральным снежинкам: берегитесь, суки! Если вы не сидите с нами за столом для высших, вкушая триумф, то вы – в меню.

На этот раз вопли и выкрики просто оглушительны. Когда они, наконец, затихают, Линдер отшагивает в сторону, и на сцене появляются три члена Panzerdämmerung. Клаус Лоренц продевает руку в ремень бас-гитары, Петер Лоренц усаживается за ударные, а Петра Фосс подходит к микрофону. На ней белая блузка, юбка до середины икр и ботинки. Наперевес, словно штурмовую винтовку, она несет кроваво-красный «Фендер Стратокастер».