Читать книгу "Элеонора. Кровные узы - Злата Линник"

— Хм, действительно не сходится... Молодец, Юлька, соображаешь! А еще обрати внимание — рамы двойные, краска нигде не облупилась, следовательно, делали ремонт здесь регулярно. Как-то не верится, чтобы у таких аккуратных хозяев крыша взяла да и провалилась от старости...

— Помнишь, в мультике «Ну, погоди!» старый дом сносили с помощью такой железной штуки на цепочке.

— Не штука, а железная баба!

— Андрей, что-то мне здесь не нравится...

— Не бойся, ситуация под контролем. Эй, ты чего?

Андрей посмотрел в ту сторону, куда указывал дрожащий Юлькин палец, и увидел, что узоры на дешевеньких белорусских обоях внезапно зашевелились. Завитушки и цветочки начали двигаться по кругу, пропадая в его центре. Круг вытянулся и стал неровным овалом. Внутри него заколыхалось туманное марево. Это была уже не стена, ведущая в соседнюю комнату, а что-то другое... А может, померещилось со страху? Бывают же галлюцинации... Но в следующее же мгновение нежданные гости одновременно ощутили сильнейшее желание оказаться как можно дальше отсюда. И вообще, здесь нет ничего интересного, а на обратном пути можно заглянуть в музыкальный салон и присмотреть что-нибудь новенькое.

Путешественники и сами не заметили, как скатились с лестницы, проскочили две комнаты первого этажа и зачем-то вылезли через окно, в котором не осталось не то чтобы ни одного стекла, но даже и рамы. Не сбавляя скорости, они пролетели через двор и очутились через несколько улиц от того места, на берегу озера.

— Да, ситуэйшен! Юлька, и заметь вот еще что: люди, которые здесь жили, ничего не выбрасывали. На полу в верхней комнате детские шмотки — я у соседки такие видел, жуткая древность, им лет раза в три больше, чем нам с тобой. Ну, это еще ладно, могли и выбросить, а зеркало, старинная мебель — их же можно продать, если не нужны, не миллионеры же здесь жили, чтобы так всем бросаться. Ой, сори, я не хотел.

— Да нормально все. А ты внизу ничего странного не заметил? Там трюмо прямо напротив двери, так у него зеркало было обернуто тряпками, даже зашито до половины. Те, кто здесь жил, готовились переезжать, понимаешь?!

— Не успели: потусторонние сущности сожрали их или утащили в другое измерение. Помнишь, как в том ужастике?

— Андрей, а ты думаешь, кроме хозяина здесь жили еще и другие люди?

— Элементарно, Ватсон! На верхнем этаже, в маленькой комнате разбросаны старушечьи туфли и шляпки, аккордеон, ты еще о него споткнулась. Идем дальше: на первом этаже возле печки сломанная Барби, дамская сумочка — у мамы такая была, во дворе малышовский велосипед трехколесный. Из этого можно сделать вывод о количестве жильцов — волшебник с женой, родители кого-то из них и мелкие, скорее всего девчонка и мальчишка. С другой стороны, есть доказательства, что жильцы выехали далеко не вчера.

— С чего ты это взял?

— Там летучие мыши живут, я одну заметил, когда мы сваливали. Под потолком так и мельтешила; вообще-то они днем спят, должно быть, это мы ее разбудили. Не могли же летучие мыши заселиться сразу после людей, нелогично как-то получается.

— Это все понятно, вот только что нам теперь делать?

...За много километров от них в салоне роскошного автомобиля с затемненными стеклами молодая рыжеволосая женщина улыбнулась во сне и облегченно вздохнула. Ох уж эта молодежь, только упусти их из виду — обязательно попадут в какую-нибудь историю! А ведь, между прочим, чуть не вляпались в серьезные неприятности. Хотя, судя по всему, слово «чуть» здесь уже несколько запоздало.

Приблизительно в этот же день

Призрачная Собака, а точнее, потустороннее существо печально сидело на лестничной площадке. На ее территории оставалось лишь две квартиры, заселенные людьми, и именно туда она не имела права войти. Форма, в которую облекли ее те, кто призвал ее сюда, накладывала существенные ограничения. Для любой, даже призрачной, собаки хозяин всегда остается хозяином, и его действия не подлежат обсуждению.

Сидя на голодном пайке, она частично потеряла материальность, что немного уменьшило ее силу. Скоро все квартиры будут дочиста «вылизаны» от остатков людских эмоций. Оставалось последнее — люди, которые жили в квартире хозяина, но не имели к нему никакого отношения. Войти без разрешения она не могла, но кто запретил ей подкарауливать их на лестничной площадке? Несколько удачных дней — и она снова обрела прежнюю форму. Запас сил был пополнен, и вслед за этим к потустороннему существу пришло самое верное и самое простое решение. Впрочем, тем, кто еще оставался в этом доме и не входил в категорию «хозяева», это решение не сулило ничего хорошего.

* * *

Оставалась лишь одна женщина, в поведении которой не произошло никаких изменений. Не обращая внимания на царящий вокруг хаос, она продолжала с маниакальным упорством наводить чистоту в парадной. Каждое утро она проходила лестницу сверху донизу, тщательно протирала тряпкой остатки мозаичных полов, стряхивала пыль с лепнины под потолком, используя самостоятельно изобретенное приспособление — веник, привязанный к ручке от метлы. Иногда уборщица останавливалась передохнуть и в который раз удивлялась — ну надо же, озорники, опять на полу собачьи следы нарисовали, и добро бы еще только на полу, стены-то зачем пачкать? Придумали тоже: собака по стенкам лазает; это же им не муха какая-то...

Выборгское шоссе

На следующий день после визита Юли и Андрея

В заброшенный дом прибыли новые жильцы — двое спившихся граждан, известных в народе под политкорректным названием «бывший интеллигентный человек». Один из них, Павел Петрович, ныне откликающийся на прозвище Марсианин, в не таком уж далеком прошлом был преподавателем не последнего из питерских вузов. Но неблагодарные родители некой первокурсницы, которую он осчастливил своим вниманием, да еще и поставил совершенно незаслуженный зачет, вместо того, чтобы проникнуться великой радостью и почтением, подали на него в суд. Результат не заставил себя ждать — из института выкинули с большим треском. Жена, пока он занимался физическим трудом в «зоне вечной мерзлоты», быстренько переписала квартиру на себя. Теперь, встречая его на улице, она старательно делала вид, что видит этого опустившегося субъекта первый раз в жизни.

Его «товарищ по несчастью», дядя Коля, свою однокомнатную просто-напросто пропил. Вроде бы продал неизвестным гражданам, а взамен приобрел полдома в ближайшем пригороде. Но по указанному адресу находилась полуразрушенная постройка барачного типа, а попытки восстановить справедливость, как следовало ожидать, ни к чему не привели.

Познакомились «бывшие интеллигенты» на задворках универсама, в очереди на сдачу стеклотары, пивных банок и прочего утиля, честно выкопанного из помойных бачков. Разговорившись, мужчины почувствовали друг в друге родственную душу. Дядя Коля, так же как и его собеседник, причислял себя к сливкам общества. Он представлялся всем не иначе как главным инженером одного крупного завода, слетевшим со своего места исключительно из-за козней недругов.